Хуан Гойтисоло - Ловкость рук

— Это уж мое дело. Я виноват, и я должен исправить свою оплошность.

Автомобиль несся по Абаскалю к новым домам в районе Уни-верситетского городка.

— В любом случае,—сказал Кортесар,— даже если бы он и выполнил поручение, его следовало бы допускать только к второстепенным ролям. Останься он на улице, все было бы по-другому.

— У нас у всех были одинаковые возможности,—вставил Паэс.— Мы его не выбирали. Его выбрала судьба.

Они снова отклонились от темы. Кортесар зажег сигарету.

— Ты думаешь, его раскрыли?

Рауль перестал обмахиваться.

— Не знаю! Когда он вышел из дома, то держал револьвер в руке. Я первым делом спросил его, убил ли он старикашку, и он ответил, что нет.

— И все же,—заметил Агустин,—никто не кричал и не высовывался из окон. Если б что случилось, всполошилась бы вся улица.

Раулю никто не возразил: Паэс повернул слишком резко, и колеса завизжали, оставив след на мостовой.

— ...За нами никто не гнался.

— Ну так...

— Может, они не осмелились высунуть нос наружу.

— Я думаю, что сейчас полиция уже там,— сказал Кортесар.

— Наверняка вызвали по телефону.

Мысль о том, что полиция, возможно, гонится за ними, взбудоражила всех. Паэс невольно прибавил скорость.

— Может, в вечерних газетах появится заметка о покушении,—сказал Кортесар.

— Кто знает. Иногда они нарочно умалчивают, чтобы не поднимать шума.

— Пока Давиду не взбредет в голову здоровая мысль явиться в такси домой...

— Подумаешь! Установить его личность так же трудно, как найти иголку в сене,— бросил Паэс.

— Кроме того, у них и времени не будет.

Это сказал Мендоса, и Луис обернулся посмотреть на него.

— Что ты имеешь в виду?

Лицо Мендосы выражало полнейшее спокойствие, но его глаза, испещренные красными жилками; лихорадочно бегали по сторонам. Луис невольно вздрогнул.

— Ничего. Ровным счетом ничего.

Снова наступило молчание. Луис в зеркальце наблюдал за лицом товарища, чувствуя, как учащенно бьется сердце.

— Надо купить газеты,— сказал Кортесар.— Спорю на что угодно, старикашка уже наябедничал.

Он обернулся к Анне, которая, с того момента как он сел в машину, не проронила ни слова, и тупо посмотрел на нее. На вытянувшемся, окаменевшем лице застыли ее чуть косящие глаза. Он увидел, как шевелятся ее губы.

— Какой позор...

— Что ты там бормочешь? — спросил Кортесар.

Анна сидела все так же неподвижно и даже не подумала ответить. Она говорила для себя, и губы ее снова прошептали:

— Какой позор...

Немой свидетель разговора друзей, разговора, который долетал до нее бессмысленными обрывками и походил на глухое жужжание, она вдруг поняла все. Мысль о провалившихся планах жгла ей мозг: заголовки газет, оскорбления, угрозы... Анна огляделась вокруг. «Да это же просто шайка мальчишек, которые изо всех сил стараются казаться взрослыми». Чего доброго, газеты в трех строках, как о чем-то не заслуживающем внимания, сообщат о ребяческой выходке. Буржуа смогут вдоволь повеселиться. Больше не в силах владеть собой, Анна схватилась руками за голову.

А вокруг продолжалась болтовня.

Они договорились собраться в четыре N часа дня и распрощались. Мендоса на первой же стоянке взял такси. Ему необходимо было повидать одного своего друга, и он боялся опоздать. Приехав на место, он велел шоферу дожидаться, а сам взбежал по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек.

— Можно видеть сеньора Кастро?

Секретарша, крашеная блондинка, с любопытством взглянула на него. Мендоса в своем артистическом кашне не походил на обычных посетителей фирмы. Закончив печатать письмо, секретарша шумно вздохнула и поднялась. Под шелковой блузкой резко выделялась ее полная грудь. Проходя по коридору мимо Мендосы, секретарша гордо выпятила ее. Агустин нетерпеливо и скучающе огляделся вокруг. Над письменным столом крикливый пестрый плакат рекламировал продукцию фирмы. Голые стены были покрыты ссадинами. На этажерке дремал неподвижный вентилятор, похожий на страшный металлический цветок с темными лепестками.

— Пройдите.

Секретарша провела Агустина в маленькую комнату, на дверях которой красовалась надпись: «Директор». Кастро сидел у письменного стола за пишущей машинкой. При виде Мендосы он встал.

— Каким ветром тебя занесло сюда?

Они перекинулись дружескими приветствиями, и Агустин сразу же приступил к делу.

— Несколько месяцев назад ты говорил мне об одном жандармском капитане, который переправляет друзей в Португалию.

Кастро удивленно поднял брови.

— Да.

— Ты мог бы дать мне его адрес?

— Разумеется.

Он достал из папки визитную карточку и четким почерком написал на ней свое имя.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Мендоса улыбнулся.

— Пока ничего особенного. Но возможно...

— Надеюсь, ты не убил главу правительства? — насмешливо спросил Кастро.

— Не беспокойся. Мои запросы намного скромнее.

— С твоими идеями...

Года три назад в Барселоне Агустин помог Кастро выпутаться из трудного дела. С тех пор Кастро вполне доверял ему.

— Написать ему о тебе?

—• Да, неплохо бы.

На минуту воцарилось молчание. Слышался только легкий скрип пера по визитной карточке. Вдруг Мендоса спросил:

— Ты знаешь, сколько надо давать в таких случаях?

Легкая улыбка заиграла на губах Кастро.

— Не беспокойся. Об этом я позабочусь сам.

— Что ты! Я не хочу, чтобы ты считал себя обязанным ради меня...

— Об этом не может быть и речи. Мы имеем дело с друзьями и доверяем друг другу. Я б тебе сказал.

Агустин предложил Кастро сигарету.

— Спасибо. Предпочитаю свои.

Он вложил карточку в конверт и протянул Мендосе.

— Я не написал числа.

— Благодарю.

Они снова помолчали, Агустин оглядел комнату.

— Ты неплохо устроился,— сказал он.

— Да, я прилично зарабатываю.

— Отращиваешь брюшко, понятно... Кастро усмехнулся.

— Как видишь.

— А впридачу аппетитненькая секретарша.

— Да, в промежутках.

Они разговаривали, как два старых друга, дружба которых питается теперь только воспоминаниями.

— А как ты?

— Как всегда, на улице.

— Завидую тебе,— сказал Кастро.

— Все говорят то же.

Кастро встал из-за стола и проводил Агустина в коридор*

— Я тебе напишу из Португалии.

— Лучше, если ты уладишь все другим способом.

— Так или иначе, я тебе напишу. ' Они пожали друг другу руки, и Агустин сказал: г- Спасибо.

Кортесар швырнул газеты на стол. Он бегал за ними в киоск на углу в надежде прочитать заметку о покушении. Но по его расстроенному лицу все поняли, что никакой заметки нет.

— Ни одного слова.

Он сказал это так пристыженно, точно сам был во всем виноват, и тут же поспешно добавил: