Сергей Морозов - Великий полдень

— Что же ты с ней сделала? — поинтересовался я.

— С чем?

— Ну, с этой запиской.

— Не помню.

— Как так?

— Не помню и все. Может, просто выбросила.

— Как выбросила, куда? Нет, ты все-таки попробуй вспомнить!

— Уф-ф! — вздохнула Майя. — Кажется, припоминаю…

Я не сводил с нее глаз.

— Кажется, я смяла ее и выбросила на какой-то поднос, — сказала она. — Да. В дамской комнате.

Наступило молчание.

— Знаешь, — наконец произнес я, — мне тоже подложили записку…

— Тебе? Такую записку?.. Зачем? Чепуха какая-то, — повторила она.

У нее на лице было написано неподдельное недоумение, и я почувствовал, что напрасно затеял этот разговор.

Я выпил последний бокал вина. Достал табакерку. Я испытывал большое смущение и даже не знал, что сказать. Все было напрасно.

— Ты должен поскорее исправить свою ошибку, — вдруг заявила Майя.

— Какую ошибку? — рассеянно спросил я.

— Ну как же! Ты должен встретиться с Альгой и убедить ее безотлагательно переговорить с Папой. Что в этом нет ничего такого, дурного, и ты ее отговаривал.

— Глупости! Она девушка очень даже самостоятельная. Незачем мне этого делать, — отмахнулся я.

— А все-таки ты должен это сделать! — строго сказала она.

— Но Альга говорила, что сама зайдет к тебе и через тебя выяснит мнение Мамы.

— Мнение Мамы и так известно, — нетерпеливо сказала Майя. — Ведь Мама лучше других знает характер Папы и, как и все мы, ужасно обеспокоена произошедшим с маршалом. И будет счастлива, если удастся восстановить мир… Даже если ей противно то, как Папа подъезжает к Альге, — краснея продолжала Майя, — она тем не менее прекрасно понимает, что тут ему ничего не светит. Мне даже кажется, что только теперь, учитывая прошлые похождения Папы, она смогла почувствовать себя по-настоящему спокойно. Теперь, во всяком случае, все происходит, а точнее, не происходит, у нее на глазах. Если раньше Папа по ночам носился по всем московским притонам и к нему в офис среди бела дня заявлялись девицы, чтобы познакомиться с его рабочим кожаным диваном и получить в подарок сережки или кольцо, то теперь ему, бедняге, как ручной болонке, не остается ничего другого, как целыми днями валяться у себя на этом диване и мечтать о том, чего ему не видать, как собственных ушей.

— Это мудро, — признал я. — Тут есть своя логика.

Так оно, пожалуй, и было. Папа действительно — особенно после покушения — главным образом отлеживался на диване у себя в офисе, как будто у него только и дел было что фиксировать появление и исчезновение холодной, как луна, Альги.

— Все-таки странно будет выглядеть, если я вдруг полезу к ней с этим разговором, — сказал я. — Почему бы тебе все-таки самой не поговорить с подругой? Мне это как-то не с руки. Неудобно.

— Нет, уж ты, пожалуйста, постарайся, Серж. Этого никак нельзя откладывать. Я тебе уже сказала: у меня еще куча дел. Ближайшие несколько дней мне вообще придется провести в Деревне, чтобы на месте решить кое — какие проблемы. Скоро начнутся занятия. Все должно быть готово!

Делать нечего, я пообещал, что переговорю с Альгой. Пусть повлияет на Папу, мне-то что.

— Ну, — энергично сказала Майя, поднимаясь из-за стола, — тогда иди!

— Как?! прямо сейчас?

— Ну конечно.

Она тут же направилась к выходу. Мне ничего не оставалось делать, как послушно последовать за ней. Меня вежливо выставляли вон. Такое у меня было ощущение.

— Значит, ты решила устроить здесь контору, — проговорил я на ходу, обводя грустным взглядом голые стены, на которых уже не осталось даже флера мечты — исчезли персидские ковры, фонтаны, клетки с попугаями… — А где же ты собираешься жить? Опять с родителями?

— Еще чего! Теперь я буду постоянно жить здесь. Не считая, конечно, тех моментов, когда мое присутствие будет необходимо в Деревне.

Она проводила меня до самого лифта. Пока мы ждали лифт, я неуклюже спросил, словно цепляясь за соломинку:

— Можно тебя хотя бы поцеловать на прощание?

Что верно, то верно: влюбленные мужчины действительно иногда ведут себя, как идиоты. В частности, задают такие идиотские вопросы. Зачем вообще понадобилось об этом спрашивать, если я вот уже много лет всякий раз по-родственному чмокал в щеку?

— Нельзя, — сказала Майя.

— Почему? — задал я еще более глупый вопрос.

— А ты сам как думаешь?

— Не знаю.

— Тогда можно, — сказала она равнодушным тоном.

Я наклонился и дотронулся губами до ее щеки. Щека была горячая. Или мои губы были холодными?.. Готов поклясться, что, когда наклонился ее поцеловать, она подставляла мне не щеку, а губы…

Я шагнул в лифт.

— Заходи в гости, — сказала она и чуть приподняла руку.

— Обязательно, — кивнул я. — «Аб-за-тельно» — так выговорилось у меня. Я был как в тумане.

Внизу в фойе я зачем-то принялся надевать пальто, замешкался, и ко мне тут же подскочил прежний востроглазый вахтер и услужливо помог попасть рукой в рукав.

— Благодарю, — пробормотал я и спохватился, что он ждет вознаграждения. Совсем немного, сущую мелочь. Какой-нибудь рубль. Здесь это считалось хорошим тоном, что — то вроде дружеского жеста. Я пошарил сначала в одном кармане, потом в другом. Там, естественно, было пусто. Я это прекрасно знал.

— Благодарю, — еще раз пробормотал я и пошел к выходу.

Вахтер все еще пришаркивал за мной, и в зеркалах я видел его ухмылку: что ж, дескать, так не солидно-то, а?

На душе у меня было очень нехорошо. Грустно и неопределенно. Я клял себя за то, что так сглупил: нечутко, невнимательно отнесся к тому, что представляло для Майи большую ценность — к ее неожиданному увлечению. По сути, отмахнулся от нее, когда она потянулась ко мне с открытой душой. Не спустился со своих олимпийских высот. Не выслушал, не проникся… Удастся ли мне реабилитироваться в следующий раз? Предложить свою помощь? Примет ли она ее? И когда еще у меня появится такая возможность?.. Теперь мне оставалось лишь мучаться ожиданием.

Я вышел и снова, задрав голову, взглянул вверх. Нижние ярусы зданий по-прежнему солнечно сияли, подсвеченные искусственным светом, но вся верхняя часть, словно по волшебству усеченная, отсутствовала, погрузившись в густое белое облако. Стало быть, лишь в своем воображении я мог восстановить величественный абрис моей Москвы.

Теперь нежданно-негаданно у меня появилась странное поручение. Я пообещал Майе «исправить свою ошибку», переговорить с Альгой. Я еще не знал, как я это исполню, но уже был уверен, что это будет выглядеть ужасно глупо. Во-первых, я не видел в этом никакой необходимости, а во-вторых, для этого понадобится разыскивать эту странную девушку, улучать момент, когда можно будет поговорить с ней с глазу на глаз, подбирать какие-то слова… Можно представить, как она на меня посмотрит, за кого примет!