Сергей Белкин - Говорящая муха

Третий этаж

Кв.19. Трехкомнатная. Авербухи - Мама Роза, дочь Раечка - Ребекка - и сын Аркадий. Их отца я не помню - наверное, он умер до того, как мы вселились в дом. Аркадий был очень необычным человеком - он держал великое множество птиц. Целая комната - одни клетки с птицами. Он же был первым во дворе, у кого появилась "Спидола" и карликовый пинчер. Потом он женился и уехал на другую квартиру. Аркадий умер довольно молодым. Мама Роза тоже умерла, Райка вышла замуж, а потом уехала в Израиль.

Кв.20. Трехкомнатная. Климовы. Как звали отца семейства я уже не помню, тем более, что он в начале шестидесятых развелся и уехал в другой город. Осталась его жена, три дочери и младший сын - Жора. Старшая сестра здесь практически не жила - он вышла замуж и жила отдельно, Люда тоже вышла замуж и ушла к мужу, Таня вышла замуж за Бориса Цуканова и они здесь и проживали до недавнего времени вместе с сыном. Жорик окончил строительный факультет и уехал куда-то на север, кажется, там и живет.

Кв.21. Трехкомнатная. Это тоже коммуналка, примечательная прежде всего тем, что там жил Жора Мадан со своей мамой и сестрой Тамарой.

Жора был калекой, у него были больные ноги. Он с трудом ходил, опираясь на палку, руки тоже были скрючены, рот перекошен и речь не вполне координированная. Я с ним дружил, приходил к нему домой, мы с ним пили чай и болтали о всяком разном. Потом он переехал в поселок Кодру, работал на мебельном комбинате, женился и завел кучу детей. Тамара вышла замуж раньше всех в нашем доме - это была первая свадьба. Хорошо помню как гости плясали в подъезде под гармошку. Потом у них родился сын, а потом ее муж повесился в подвале. Говорили, что он потратил какие-то профсоюзные взносы и не смог возместить. Приезжала милиция, что-то долго в подвале делали, а потом его вынесли, раскачали "за руки - за ноги" и забросили в кузов грузовика. Всегда мрачно настроенный Коля Бурцев подвел резюме: вот и цена всей жизни. Его, надо сказать, очень волновало как его похоронят, придет ли кто-нибудь на его могилку, или нет и т.д.

Четвертый этаж

Кв.22. Трехкомнатная. Левченко. Семья из четырех человек. Дочь и сын. Когда сын был маленький и лежал в коляске, я чуть не попал в него чем-то со своего балкона - случайно, разумеется. Целил, видимо, во что-то другое. Взволнованный - мягко говоря - папаша заметил меня, поднялся к нам на четвертый этаж и сказал следующее: "Я тебе, сволочь, выверну голову на обратную сторону вместе со скулами! Ты мне чуть сына калекой не сделал!" Он был прав, что и говорить. Работал он шофером на мотороллере с грузовым кузовом. Их дочь выросла, вышла замуж и родила.

Кв.23. Трехкомнатная. Скимбаторы. Папаша - пекарь на хлебозаводе, мамаша, кажется, тоже, сын и дочь: Шуня и Оля. К ним в гости регулярно приходил известный исполнитель молдавских народных песен Ион Басс. Тем, кто не знает, или забыл - у него был очень высокий, прямо скажем, тоненький голос. Зато фамилия - Басс. Шуня - товарищ по детским играм. Живет со своей семьей где-то в другом месте. Оля, кажется, там же и живет вместе с мужем и детьми. Квартира вначале была коммунальной, но кто там еще жил - уже не помню.

Кв.24. Трехкомнатная. Тоже коммуналка. Там жил дядя Степа - одинокий хромой калека, впоследствии женившийся. До того как он женился, про него сказала Феодосьева: "Зачем ему жена, когда у него "Спидола" есть?" Дело в том, что дядя Степа обзаведясь "Спидолой" (после Аркаши Авербуха) не расставался с ней ни на минуту: на работу, с работы, в выходные ли, в будние ли дни - "Спидола" всегда в руке. Также там жил некто Рыжий (первая кличка) по прозвищу "Пушкин" (вторая кличка) с женой и сыном Вовочкой. Когда он разводился с женой судья его спросил - почему вы разводитесь? - на что он простодушно ответил, указав на присутствовавшую жену: "Да вы на нее сами посмотрите. Кто же с такой жить будет?!" Как ни странно, аргумент подействовал на все сто процентов.

Там жили еще какие-то люди, чьи лица и некоторые эпизоды помню, а имена - нет.

ШАФИРЫ

Фима был первым, с кем я познакомился, переехав в Кишинев из Ярославля.

Первые несколько дней я считал, что его зовут Сима, так как он немного пришепетывал, а я удивлялся, думая, что у мальчика женское имя. Потом разобрались. Его полное имя Фишель, сокращенно Фима. Иногда, для разнообразия, мы называли его Фляма.

С Фимой и его семьей в моей жизни связано очень многое.

Фимкина мама работала в бухгалтерии на комбинате глухонемых. Отец Фимки - Мордехай Шафир - работал экспедитором на хлебозаводе. Экспедитор, это человек, сопровождающий хлебный фургон, который развозит хлеб по магазинам. Потом он работал на фабрике игрушек, поэтому у Фимки в этот период появлялись новые игрушки. Правда, только на несколько дней - потом их отец опять относил на фабрику. Потом Фимкин отец перешел работать на комбинат бытовой химии в Страшены. Потом снова куда-то на новое место. Фимка говорил, что отец больше, чем на полгода нигде не задерживается.

У них в семье - единственной в подъезде - была домработница, молдаванка из пригорода. Однажды Фимка обратился за советом. Ему понадобилось стащить у родителей 10 рублей. Деньги в доме были - в десяти сумочках по сто рублей в каждой. И он не знал, что лучше - из каждой взять по рублю, или из одной взять десять? Несмотря на достаток и нетрадиционные источники жизнеобеспечения. Фимка ежедневно приходил к нам за разными мелочами: Чистую тетрадку, перо. чернила. книгу и т.д. Лучший эпизод связан. однако не с этим.

Фимка обожал играть в футбол. Он мог часами - если никого нет, то в полном одиночестве - гонять мяч сам с собой, загоняя его в какую-нибудь мишень: водосточную трубу, ведро и т.д. Впрочем, второго Цинклера из него не вышло. Своего мяча, однако, у него никогда не было, поэтому он регулярно просил мяч у нас, приходя ежедневно. Как-то раз он предложил: "Зачем я буду вас все время беспокоить? Пусть лучше мячик будет у меня".

Фимкина речь была очаровательна:

- Я имел получить пять. (Это значит, что он чуть не получил в школе пятерку.)

- Я имел разбить голову. (Это значит, что мог разбить голову. но не разбил.)

Фимка закончил 37-ю школу, потом Институт пищевой промышленности в Одессе. В Одессе он прожил лет двадцать, работая в организации, которую он называл "Главпирожок". В конце восьмидесятых все они уехали в Израиль.

Ну, конечно, отдельно надо вспомнить Фимкиного деда.

Как его звали - ни для кого не имело значения. Он назывался всеми просто "деда". (В действительности его звали, кажется, Отто Бендерский - так сказал Фимка, но, похоже, что я снова не разобрал правильное имя...) Он был очень стар. Умер он в возрасте 96-97 лет. Произошло это где-то в первой половине семидесятых. Значит, в конце пятидесятых ему было под восемьдесят, а в шестидесятых - за восемьдесят.