Дженни Даунхэм - Пока я жива

Наверху все куда тяжелее. Меня сковывает страх: кажется, будто я прилипла к кровати, и она меня засасывает. Адам долго-долго раздевается и встает передо мной в трусах. -Можно к тебе? -Только если ты этого хочешь.

Адам закатывает глаза, давая понять, что я невыносима. Так сложно получить то, что хочешь. А вдруг люди соглашаются со мной лишь потому, что чувствуют свою вину? Мне же нужно, чтобы Адам сам хотел быть со мной. Как отличить одно от другого? -Наверно, нужно сказать твоей маме, -предполагаю я, едва он укладывается рядом со мной. -Завтра скажу. Ничего с ней не будет. -Ты же правда остался не потому, что тебе меня жалко, правда?

Он качает головой: -Хватит, Тесс. Сколько можно.

Мы укутываемся в одеяло, но дрожь никак не унимается: наши ноги и руки как ледышки. Чтобы согреться, мы сучим ногами. Адам растирает, поглаживает меня. Обнимает. Я чувствую, как его член твердеет. Смеюсь. Адам тоже смеется, но как-то нервно, будто я смеюсь над ним. -Ты меня хочешь? -спрашиваю я.

Он улыбается: -Я тебя всегда хочу. Но уже поздно, тебе пора спать.

От снега улица ослепительно-белая. Свет льется в окно. Засмотревшись на отблеск и мерцание на коже Адама, я засыпаю.

Когда я просыпаюсь, стоит ночь. Адам спит. Волосы чернеют на подушке, рука обнимает меня, словно пытаясь удержать. Адам вздыхает, замирает, ворочается, сопит. Он крепко спит, витает в каком-то своем мире, оставаясь при этом здесь, со мной. И почему-то это меня успокаивает.

Хотя ноги от его присутствия болеть не перестали. Я выползаю из-под одеяла, закутываюсь в плед и бреду в ванную за кодеином.

Выйдя из ванной, я вижу в коридоре папу в халате. Я совсем забыла о его существовании. Папа стоит босиком. Пальцы его ног кажутся очень длинными и серыми. -Похоже, ты стареешь, -говорю я. -Старики часто просыпаются по ночам.

Папа плотнее запахивает халат: -Я знаю, что Адам у тебя. -А у тебя мама.

Это важный аргумент, но папа его игнорирует: -Ты привела его без моего разрешения.

Я упираю взгляд в ковер и мечтаю, чтобы папа поскорее успокоился. Кажется, будто мои ноги пухнут, словно кости увеличиваются в размерах. Я шаркаю ногами. -Тесс, я не собираюсь портить тебе настроение, но я обязан о тебе заботиться, и я не хочу, чтобы тебе было больно. -Запоздалые опасения.

Я пошутила, но папа не улыбнулся: -Адам еще ребенок. Ты не можешь во всем на него рассчитывать: а вдруг он не оправдает твоих ожиданий? -Едва ли. -А если нет? -На этот случай у меня есть ты.

Так странно стоять, обнявшись, в темном коридоре. Мы сжимаем друг друга крепко, как никогда. Наконец папа отпускает меня и пристально смотрит мне в глаза: -Тесса, для тебя я готов на все, чтобы ты ни сделала, что бы ни выкинула в будущем, на какие бы фокусы ни толкнул тебя твой дурацкий список. Просто знай это. -Там почти ничего не осталось.

Пункт девять- чтобы Адам переехал к нам. Это куда больше, чем секс. Это страх смерти, когда вы один на один. Но теперь мне не страшно ложиться в кровать: ведь меня там ждет Адам.

Папа чмокает меня в макушку: -Ладно, иди.

И заходит в ванную.

А я возвращаюсь к Адаму.

Весна-настоящее чудо.

Синева. Высоко в небе пушистые облака. Наконец-то тепло. -Утром свет был другой, -делюсь я с Зои. -Он меня разбудил.

Зои ерзает в шезлонге: -Везет тебе. А меня разбудила судорога в ноге.

Мы сидим под яблоней. Зои захватила с дивана плед и закуталась в него, а мне не холодно. Стоит один из приятных мартовских деньков, когда кажется, будто земля клонится вперед. Лужайка усеяна маргаритками. У забора вытянулись пучки тюльпанов. Сад даже пахнет иначе- таинственно и влажно. -Как ты себя чувствуешь? -спрашивает Зои. -У тебя странный вид. -Я концентрируюсь. -На чем? -На знаках.

Зои тихонько вздыхает, берет у меня с колен туристический проспект и перелистывает страницы. -Пытка, конечно, но посмотрю пока вот это. Скажи, когда закончишь.

Я никогда не закончу.

Эта прореха в облаках, сквозь которую падает свет.

Эта птица медного цвета, по прямой пересекающая небо.

Повсюду знаки. Они меня оберегают.

Кэл теперь тоже верит в знаки, хотя и более утилитарно. Он называет их «заклинания, прогоняющие смерть».

Над всеми дверями и с четырех сторон от моей кровати он развесил чеснок. На переднюю и заднюю калитки прикрепил таблички «НЕ ВХОДИТЬ».

Вчера вечером, когда мы смотрели телевизор, он связал нам ноги скакалкой. Казалось, будто мы собираемся участвовать в парном забеге. -Пока ты привязана ко мне, тебя никто не заберет, -заявил Кэл. -А если тебя заберут вместе со мной?

Он пожал плечами, словно его это не волнует. -На Сицилии тебя тоже не заберут-просто не будут знать, где ты.

Завтра мы улетаем. Целая неделя на солнце.

Я дразню Зои проспектом, провожу пальцем по пляжу с черным вулканическим песком, по морю, окруженному горами, по кафе и площадям. На некоторых фотографиях на заднем плане маячит вулкан Этна, огнедышащий и величественный. -Вулкан действующий, -сообщаю я. -По ночам он искрится, а когда льет дождь, все покрывается пеплом. -Но ведь дождя не будет, верно? Там небось градусов тридцать. -Зои захлопывает брошюру.-Поверить не могу, что твоя мама отдала билет Адаму. -Папе тоже не верится.

Зои на мгновение задумывается. -Их примирение тоже было в списке? -Седьмым пунктом. -Ужас. -Зои бросает проспект на траву. -Мне так тоскливо. -Это из-за гормонов. -Ты не поверишь, до чего тошно. -Ну да. Это гормоны.

Зои с надеждой смотрит в небо, потом стремительно поворачивается ко мне и улыбается: -Я тебе говорила, что переезжаю через три недели?

Разговоры о квартире всегда ее ободряют. Местный совет решил выдать ей субсидию. Зои сообщает, что обменяет чеки на краску и обои. Она оживляется, описывая стенную роспись, которую хочет сделать в спальне, и плитку с тропическими рыбками в ванной.

Она еще что-то говорит, но ее бока почему-то начинают ходить ходуном. Я пытаюсь сосредоточиться на ее планах по поводу кухни, но Зои дрожит, как в мареве. -С тобой все нормально?-спрашивает она.-У тебя снова этот странный вид.

Я выпрямляюсь и массирую голову. Концентрируюсь на боли в глазах и пытаюсь ее прогнать. -Позвать твоего папу? -Нет. -Принести воды? -Нет. Сиди здесь. Я сейчас вернусь. -Ты куда?

Я не вижу Адама, но я его слышу. Он вскапывает клумбы, чтобы его мама в наше отсутствие могла сажать цветы. Я слышу, как его ботинок со стуком упирается в лопату, как скрежещет влажная земля.

Я пролезаю в дыру в заборе. Слышен шепот растений-распускаются почки, прорастают нежные зеленые листья.

Адам снял свитер и остался в майке и джинсах. Вчера он подстригся; наклон его шеи, плавно переходящей в плечо, невыразимо прекрасен. Заметив, что я за ним наблюдаю, Адам ухмыляется, кладет лопату и подходит ко мне: -Привет!