Василий Швецов - Горькая новь

Одежда вся мокрая, рубашки, брюки и кальсоны выжимали и сушили, благо день был тёплый. Штаб расположился на старом месте - в конторе кредитного товарищества. Солонешенские повстанцы вели себя развязно, многие были уже пьяны. Где - то послышался выстрел, после рассказывали, что кто - то нечаянно застрелил сам себя. Снова команда - готовиться к выступлению. На площади собралось много верховых, дана команда и нам выезжать туда же. Все в сборе, начинают строить по два. Жёны и другие родственники пришли провожать своих "защитников", играет однорядка, в разных концах песни. Закончена перекличка и снова разведке - вперёд. Проехали луг за часовней, свернули верховой тропой и двинулись на Матвеевку. Ещё засветло были там. Там и заночевали. Жители относились к повстанцам недоброжелательно, но как не относись, а ужином и завтраком корми. Набрали продуктов и про запас. Отсюда отряд повёл проводник Василий Изосимович Жигулев, хорошо знавший эти места. Тропа узкая, ехать можно только по одному. Спустились к мельнице на речке Тихой и, перейдя её, въехали в большое село Булатово. Разумеется, жители ни каких отрядов не ждали, но про банду наслышаны и сразу догадались, что это она и есть. Председатель сельревкома выскочил в окно и скрылся в зарослях по ключу Куягашку. В сборне находилось несколько дежуривших там женщин, секретарю ревкома было приказано развести вояк по квартирам. Нас четверых, с двумя злюками, поставили на одну квартиру. Прихваченным двум братьям коммунистам пришлось в этом доме, спрятавшись, сутки сидеть в подполе. В десяти километрах от Булатово был колхоз "Новая жизнь", туда поехали самые отъявленные мародёры Дейхин, Лубягин, Менохов и ещё несколько "орлов". Никто их не посылал, а им просто хотелось пограбить. Мужчины там их обстреляли из ружей, и ушли в лес, а женщин и детей перепугали, привезли всякие мелкие вещи, зеркальце, гребёнки, платки. Открыли маслозавод и всем к ужину выдали по пятьсот граммов масла, наверняка, попользовались им и местные жители.

Рядом с селом на лугу стояли табором цыгане, поехали к ним несколько бойцов поворожить и узнать свою судьбу. Цыганка наворожила, что трефовому королю будет удар, а вы все скоро будете дома - вернулись весёлые. Ефим принял это сообщение за доброе знамение, сказал, надо верить. Отряд пошёл дальше обходными тропами, не заходя в Куяган. В Матвеевке и Булатово многие заменили своих уставших лошадей, на хороших. Отобрали и двух сытых рысаков у цыган, они подняли вой и всем табором шли за нами несколько километров, проклиная до пятого колена. И в первую же стоянку, спёрли своих коней и прихватили трёх наших. Куда идём - не знаем. На пути село Тоурак. Из каждой ограды выскакивают своры собак и бросаются под ноги лошадям. В улице в лужах стаи уток и гусей, того и гляди, что задавишь. Колесников с помощниками, подъехал к зданию, рубленому по амбарному - это был ревком. Послали за председателем, пришёл рыжий мужик в катаной шляпе лет пятидесяти, типичный кержак. Начальство приказало ему собрать овса для лошадей, бойцов развести всех по избам с наказом хорошо покормить. Вечером с пастбища пришли коровы, хозяйка подоила и предложила покушать с сухарями, поужинали плотно, сухарей набрали и в запас, как знали, что завтракать не придётся. В половине ночи проснулись от стрельбы, оказалось, что из села убежал учитель, по нему стреляли, гнались, но не поймали. На рассвете чоновские части обстреляли село. Хозяева с ребятишками рванули в подпол, а мы по коням. Бурыкин и Буньков с полусотней пошли навстречу чоновцам. Там завязалась перестрелка. Возле Колесникова толпа всадников, некоторые в сёдлах жуют хлеб, истошно лают собаки. Команда - уходить в сторону Ильинского. Уходили рысью, обгоняя друг друга. Чонари шли следом километрах в пяти, наконец заняли позицию в камнях и поваленном колоднике, коноводы увели лошадей в лог, заросший разнолесьем. Мы вместе с Семёном лежали за колодиной. Бой продолжается до вечера. Сухари нам послужили завтраком, обедом и ужином, продуктов больше нет. Не далеко от нас кричат, что кого - то убило. В другой стороне стонет раненый. Колесникова ищет прибежавший коновод, он говорит, что их тоже обстреливают, есть уже убитые лошади. Горы начало заволакивать туманом и снова пошёл дождь, дана команда спускаться к лошадям. Все перемокшие, грязные собрались у лошадей, быстро темнело, на оставленных позициях слышны крики раненых. Под прикрытием ночи стали уходить, проводника не отпускали, проехав всю ночь и пол дня, выехали на гору Плешивую. Через валёжник и россыпи пробрались на поляну, здесь остановились передохнуть, и я провалился в сон. Проснулся от того, что кто - то назвал мою фамилию, меня требует командир взвода Решетов. Я пошёл на дальний край поляны. Решетов дал мне ружьё без патронов, как груз, который надо носить. Стоянка закончилась, двинулись дальше, голодные уставшие, на пределе сил. Объехали Александровку и Дёмино, обошли стороной и Туманово и, только ведомыми Жигулеву тропами, спустились в село Барсуково. Здесь снова отдых. Наконец - то поели. Начальство совещается - решают куда лучше уходить на Солонешное или в Тележиху, решили в Тележиху, там места для позиций удобнее, ведь чоновцы идут по пятам и могут в любой момент прихватить. И действительно эскадрон Воронкова шёл по пятам. Если бы они не кормили лошадей за Туманово, то настигли бы нас ещё в Барсуково, опоздали на пару часов.

От ежедневных проливных дождей Ануй вышел из берегов и залил луг. Реку переходим вплавь, перебрели залитый луг и въехали в Колбино. А на горе, откуда мы недавно спустились, появились вооруженные всадники. Начало быстро смеркаться. Как чоновцы переправлялись и где заняли позиции, мы не видели. Наш отряд занял позиции на седловине от Колбино до Острой сопки, на вершине которой был штаб. Чоновцы близко не подходили. Шла вялая перестрелка. Вдруг прошёл слух, что Колесников убит.* Началась неразбериха и паника, каждый что - то говорит. Шальная не могла убить! Тут что - то не то. Кричат, что стрелял кто - то из своих! Ищут какого - то Болотова. Несут Колесникова, действительно убит. Рядом с перекошенными лицами идут сыновья. Бурыкин говорит, что командование берёт на себя, но Ваньков скликает своих солонешенцев и через полчаса их отряд уходит. Уезжают и казаки. Остальные стали разбегаться по домам. С Бурыкиным осталось только человек шестьдесят.

Всё получилось не так как в песне о Стеньке Разине, а наоборот: "... рать его жива осталась, а убит лишь атаман". После полугода кошмарных дней закончил свой противоправительственный поход Ларион Васильевич Колесников, погибший второго июня 1922 года, за три дня до троицы. Его соратники, под прикрытием темноты, по одному и группами спустились с Колбинской горы. Многие, забежав на короткое время домой, к утру разъехались по своим заимкам и пашням. Некоторые, спрятав в лесу оружие, спустились домой и первые дни прятались на чердаках и в подпольях. В их числе был и я, со мной уходили по домам, Семён, да самый последний бедняк в селе Фома Сидоркин.