Наталья Шумак - Та-Ро

-Зачем это я из пушек по воробьям? Не знаешь, Зима?

Она, само собой не ответила. Тряслась, закрыв глаза. Почувствовала, что ОН делал и перепугалась.

-Сейчас мы это попроще как-нибудь сообразим. Раз. Два. Оп па. Даниллин усмехнулся. Взял рыдающую женщину под мышку, небрежно, точно груз и шагнул в стену, которая в последнее мгновение перестала быть стеной, вздрогнула и засверкала потоком воды.

-Оп па.

Прохожие выворачивали шеи, замолкали на полу слове. Вытаращенные глаза и приоткрытые рты купцов, позабывших о сделках некоторое время развлекали Даниллина, затем стали нервировать. Они вошли в город через южные ворота, как и подобает чужестранцам, прибывшим по торговым или каким иным делам в Моску. Но даже невозмутимые гвардейцы, опечатывающие у гостей оружие специальными бирками, впали в ступор. Теперь и подавно, следом тянулся людской ручеек, постепенно набирающий силу, густеющий, еще немного и идущие по пятам зеваки станут настоящей толпой.

-Зима.

-Да, повелитель.

-Ты выглядишь чересчур... эффектно. Нужно было подпортить твое личико и фигурку.

Она скромно опустила глаза. Невероятно густые и длинные черные ресницы бросили легкую тень на бледные щечки. Белые, не золотистые, не пепельные, именно белые локоны свешивались ниже талии. В Моске, справедливо гордились своими русоволосыми и голубоглазыми красотками. Мужья спорили у чьей жены косы тяжелее да толще. Еще полагалось иметь румянец и двигаться плавно, чтобы подол сарафана колыхался особым образом.

Распущенные волосы чужеземки шокировали горожан, цвет лица удивлял, насыщенная яркая синева громадных глаз, подчеркнутых черными крыльями ресниц - вызывала восторг. У собственных женщин ресницы были светлыми, а красить их в Моске было не принято. И все бы еще ничего. Исключительно красивая чужеземка, в сопровождении весьма зверского вида парня, ну и что? Посмотрели, вздохнули завистливо, да и забыли через пять минут. Если бы не ее походка... Приличные женщины не должны так извиваться! Ни в коем случае. Тем более в мире, где еще нет ни стриптиз-баров, ни порно-индустрии и люди к подобному зрелищу абсолютно не готовы.

-Зима.

-Да, Повелитель.

-У нас будут неприятности.

Она посмотрела в лицо Даниллина. Миндалевидные прекрасные глаза зажглись на бледном личике. В толпе застонали.

-Почему, повелитель?

-Узнаешь. А я собирался тихо мирно тебя пристроить. Чем думал интересно? Придется остановиться здесь.

-Это не гостиница.

-Знаю. Но лучше немедленно скрыться. А здешняя обитель у меня в долгу. Очень старом, правда. Может о нем никто и не помнит?

ОН взялся за тяжелое медное кольцо и постучал в дубовые ворота. В узкую щель спросили.

-Кто?

-Смиренные паломники, умоляющие о приюте на несколько дней. Мы заплатим обители. Сколько положено.

Со скрипом отворилась маленькая калитка. Устроенная с таким расчетом, чтобы входящие кланялись. Неудобный высокий порог, низкая притолока. Даниллин пропустил вперед себя женщину, нагнулся и шагнул следом.

Во дворе было невероятно чисто. Особенно по сравнению с замусоренными улицами. Старик привратник запер калитку, повернулся к паломникам и глупо приоткрыл рот.

-Ох, Господи.

На него внешность Зимы тоже произвела впечатление. Даниллин сказал веско и уверенно.

-Мне нужно переговорить с отцом-настоятелем. Скажи, что пришел внук князя Ветрова.

Старик вышел из ступора. Осенил себя знаком.

-Подождите здесь. Я спрошу.

Засеменил, подобрав подол длинного, слишком длинного для него одеяния, через двор.

-Какой смешной.

Громко заметила Зима. Прильнула к плечу Даниллина, запустила пальцы в его рукав. Обняла запястье. Нежно погладила.

-Перестань.

Не обиделась, кивнула соглашаясь, но отстраниться и не подумала. Так, почти в обнимку стоящих у ворот их и застал вернувшийся привратник.

-Пойдемте за мной.

В коридорах пахло мятой и еще чем-то сладким, приятно щекочущем ноздри. Пришлось подняться на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице.

-Вот эта дверь.

Пояснил привратник и прежде чем уйти добавил.

-Отец Филарет ждет вас.

Переписывающий в книгу из лежащих на столе листочков столбики цифр монах, оторвался от своего занятия, поднял голову. Он был слишком молодым для такой должности. Просто невероятно молодым, худым, усталым и спокойным. Жиденькая, буквально в три волоска, бороденка. Очень смуглое лицо. В узких некрасивых глазах, как свет за стеклом - недюжинный ум.

-Добрый день, пришедшие с миром.

-Добрый день, отец настоятель.

-Вы действительно тот, за кого себя выдаете?

Даниллин церемонно поклонился.

-Заслуги моего деда не забыты?

-Нет. Мы в долгу перед князем.

-Или тем, кто придет вместо него. И попросит о помощи.

-Предъявив доказательства.

Даниллин закрыл глаза, что же такое ОН наплел полстолетия назад отцу Варсонофию? Не перепутать бы.

-Лишь для него, единственного,

Пришедшего босиком,

Птицы не пели бессмысленно,

Владел он и их языком.

Лишь для него, непонятного,

Папоротники цвели.

Он ничего не прятал,

И не умел юлить.

Лишь для него безымянного,

Дети прощали врагов.

И выпускали камни

Из стиснутых кулаков...

Даниллин читал и внимательно смотрел в лицо настоятелю. Тот слушал с хмурой сосредоточенностью, явно повторяя про себя каждое слово.

-Все верно. Вы, кстати, очень похожи на князя. Просто невероятно. У нас сохранился рисунок. Небольшой. Отец Варсонофий иногда баловался красками.

Даниллин подумал, что всего не предусмотришь. Ну и ладно. Пусть это будет потрясающее фамильное сходство.

-Что привело вас в обитель?

-Важное дело, отец Филарет. Очень важное.

-Присаживайтесь на скамью. Говорите. Слушаю.

Даниллин окунулся в мягкую волну доброжелательного внимания, исходящую от настоятеля. ОН давно не сталкивался со священниками полными силы. Той особенной, которую может дать лишь истинная вера.

-Меня можете называть, как и деда, князем Ветровым. Эту женщину Зима. Она не знает ни слова по росски.

-Свеянка?

-Нет.

-Очень особенная внешность. Я бы сказал исключительная.

Даниллин грустно согласился.

-Да. И это меня тоже беспокоит. Дела призывают меня уехать крайне далеко. Не знаю смогу ли вернуться. Эта женщина очень несчастна, отец. Она жила взаперти, с детства. Никто никогда ее ничему не учил. Она не знает самых простых вещей. У нее нет ни родных ни друзей. Увы.

Отец Филарет спросил негромко и печально.

-Незаконный ребенок какого-нибудь владыки?

Версия подброшенная священником понравилась Даниллину. Действительно, это многое могло объяснить.

-Да. Но она ничего не знает об этом. Бедняжку держали в совершенном одиночестве, заставляли делать разные... гнусности. Я не могу о ней позаботиться, увы. Мне нужен надежный человек, который помог бы Зиме устроить жизнь. Если это вообще возможно.