Наталья Шумак - Та-Ро

-Спасибо. Помочь решил почему? Я ж чужой.

-Ты против черта выходишь, парень. Не обманывайся его рожей. Ну, бывай.

Он уже шагнул прочь, седой наставник молодого князя, да тихий голос чужеземца остановил.

-Ты честен и не богат. Скажи, об заклад у вас, у россичей принято биться?

-Да.

-Если слава Онисима так велика и ужасна, а друзья боярина все при тугих кошелях - можешь хорошо заработать.

Даниил бросил через плечо короткий и хитрый взгляд. Поблекшие, похожие цветом на лед, затянувший полынью, глаза седого воеводы потемнели.

-Так ли?

-Верь мне.

Даниил небрежно стягивал с пальцев дорогие перстни.

-Эти игрушки подержи пока, пожалуйста. Мешать будут.

Старик посмотрел на переливающиеся в своей мозолистой ладони камни.

-Как скажешь... Данила.

-Спасибо, воевода.

-Меня Силой Куприянычем величают.

-Онисим убил близкого тебе человека?

Воевода не ответил, насупился, седые брови соединились над переносицей, отвернулся, ушел. И ладно. Не до того. Был бы Дю Лой человеком - готовился, собирался с духом, возносил молитвы. Тревожно ждал - что же за Онисим такой? Старался собрать волю, настроиться должным образом... Вспотел бы наверно. Присутствовала во всех приключениях Даниила некая неправильность. ОН играл, всегда. В любой, самый отчаянный момент. И никогда не боялся. Что ЕМУ могло грозить? Ну убьют... Короткая вспышка боли? Отключение. А дальше по желанию, на выбор. Воскресать из мертвых, или лепить новое тело. ОН и к приятелям своим, самым лучшим, относился двусмысленно. Редкий раз, ненадолго забывая о пропасти, неизбежно разделяющей ЕГО и короткоживущих. Глупо, конечно. Влез в чужую шкуру - изволь соответствовать. Мерзни, испытывай голод и жажду, пробуй на вкус оттенки эмоций. ОН так и поступал обыкновенно, запрещая себе прибегать к сверхчеловеческим способностям. Намеренное самоограничение позволяло вжиться, и в самом деле начать чувствовать. А именно разнообразных переживаний искала ЕГО душа. Сейчас Даниил отстраненно наблюдал, как высыпавшие во двор дружинники расчерчивают место - круг диаметром в пять метров. Как воевода с длинным носом, было в его профиле нечто орлиное, не торопясь обходит пожилых осанистых бояр, коротко переговаривая с каждым. Взгляды россичей то и дело скрещивались на фигуре непонятного чужеземца. Даниил легко мог угадать, по выражению лиц кто из присутствующих симпатизирует Степану. Эти люди его жалели. В победу никому неведомого худощавого парня не верил никто. Воевода и тот, при всем немалом опыте лишь допустил небольшую возможность иного исхода. А ведь разбирался в воинах и умел оценить бойца - каков будет в деле - по походке, движениям, манере себя вести. Даниил несомненно выглядел опытным и опасным. Но вот насколько? Лезет же в голову разная чушь. Поднял голову и посмотрел на небо. Холодное зимнее солнце посмеивалось с высоты.

-Эй, чужеземец!

Тонким голосом ЕГО окрикнул мальчик, видимо личный слуга кого-то из свитских. Он переминался с ноги на ногу, не зная как себя вести с человеком не испугавшимся выйти против Черта Онисима. Некоторые, мальчик слышал, сочли заступника Степки бесстрашным идиотом. Он тоже хихикнул издали, но сейчас в двух шагах от смуглолицего, с гладкими бритыми щеками, (смешные же обычаи бывают у иноверцев) воина, понял, что от недостатка ума или избытка самомнения этот парень не страдал. Конь, эх и конь, у князя похуже будет, ласкался точно умная сторожевая собака. Бросил на мальчика взгляд, счел его не стоящим внимания, и опять радостно переключился на любимого хозяина.

-Господин.

Улыбка тронула губы чужеземца.

-Что тебе, малыш?

-Может у тебя есть какая нужда? Можешь зайти в терем, подождать в тепле. Я провожу, покажу.

-Спасибо. Ничего не нужно.

-А моего отца зовут Даниилом.

Вдруг сказал мальчик и застеснялся, даже кровь прилила к щекам. Опустил глаза, поддел мыском старого сапожка снег. Зверь фыркнул недовольный, что хозяин отвлекся и перестал ласкать его, слегка прихватил край капюшона, потянул к себе.

-Не озоруй.

Велел Даниил. Но в голосе не было строгости. И Зверь не послушался. Даниил шутя погрозил себе за спину кулаком. Никакого эффекта. Жеребец продолжал мешать. Юный слуга замялся, точно хотел спросить о чем-то, но не посмел. Быстро поклонился, признавая в Данииле знатного человека, и умчался прочь.

-Хватит.

Теперь хозяин действительно приказывал, пришлось отпустить капюшон. Зверь никогда не ошибался, Даниила это попеременно то забавляло, то удивляло. Суета вокруг стала пахнуть нервозностью и предвкушением зрелища. Пощекотать нервы видом чужой крови - древняя человеческая забава: жестокая и неизбежно популярная. Из конца в конец двора прошелестело имя Онисим... Онисим... Черт Онисим...

Даниил посмотрел не глазами, так как ОН умел, сразу вокруг себя, сверху и отметил яркий грязно багровый всполох. Боец Карпа Петровича был не прост, очень непрост. Сила вихрилась над его головой, клокотала в огромной вибрирующей воронке, возносящейся неизвестно куда. Прожорливая труба требовала постоянной подпитки, а что может быть лучше чужой ослепляющей боли, предсмертного стона, переходящего в агонию? Человек прикормил, посадил себе на плечи жадного паразита, бесконечно требующего очередной порции. Вот где крылись истоки садизма и немереной жестокости Онисима. Он привык к заемной страшной мощи, уверенности, безнаказанности. Кто мог противостоять ему? Карп Петрович громко и радостно приветствовал своего любимчика, потрепал по щеке, посулил награду. Покивал в сторону Даниила, поганого чужеземца, ввязавшегося не в свое дело. Даниил уловил издали смятение и тоску Степана. Мучается, бедолага, отчаянно злится на друга, клянет себя на чем свет стоит, ненавидит и боится Онисима и... радуется, радуется, что будет жить сам. Даже такой ценой. А признаться себе в столь подлом чувстве не хочет, вот и бесится еще больше. Дурачок. Ладно, не до него. Даниил старательно притемнился, чтобы не пугать противника до поры до времени. Но воронка невидимого обычным глазом силового смерча над головой Онисима тревожно вздулась, по ней прошла волна. Заметила непорядок? Уловила что-то? Даниил посмотрел на врага глазами, впервые. И откровенно удивился. Что там воевода советовал: не обманываться рожей защитника Карпа Петровича??? Рожей, значит? Ну и ну. Сколько же зла надо сотворить, чтобы заслужить прозвище черта и паническую ненависть при этаком ангельском личике? Онисим был великолепен. Ему еще не исполнилось тридцати лет. Гладкий, без морщинки лоб. Огромные синие глаза, густые соломенные кудри, бычья шея - богатырь из сказок да и только! Пышные ресницы кокетливо загибались вверх. На бледной коже, на щеке чернела родинка. Плечи невероятной ширины. Грудные мышцы выпирали тугими плитами. Руки толщиной едва ли не в бревно. Живое воплощение росской красоты и силы, а не злодей, которым детей пугают. Подмигнул Даниилу. Поприветствовал наклоном головы. Не дождался ответной любезности, пренебрежительно хмыкнул. Дескать, ладно, что ж взять с варвара, иноверца невоспитанного. Сила, которую он принес с собой ощутимо давила на людей. И воронка над головой Онисима жадно всасывала разлитый в толпе страх. Воевода сложил руки рупором, прокричал.