Виктория Платова - Мария в поисках кита

— Он может быть… ну, не знаю… астрономом-любителем, — леплю я первое, что приходит в голову. — Романтично и изысканно.

— Полная чушь. Дичь. Глупистика, — безапелляционно заявляет ВПЗР. Как будто не она выпасала на страницах своих книг стада структуралистов, нейролингвистов, эмпириокритицистов, стихийных дарвинистов и прочих абстрактных прохиндеев. Астрономы тоже случались, хотя и позиционировались не как любители, а как вполне себе профессионалы, был карнавал, и я нарядилась Тихо Браге!

— Он переехал сюда из-за маленького брата. — Мне как будто даже нравится вторгаться в жизнь незнакомого человека и перекраивать ее по своему усмотрению. — У брата серьезные проблемы с психикой, он замкнут в себе, жизнь в больших городах для него — сущая пытка, а маленький остров — самое то! Такая вот всепоглощающая братская любовь, такое вот подвижничество и самоотречение. Романтично и изысканно.

— Слишком слезоточиво. С этой ролью никто не справится, кроме Николаса Кейджа. Да и он войдет с ней в резонанс только после двадцать пятого дубля. А брат не такой уж маленький, Ти. Вполне половозрелая особь.

— Откуда вы знаете? Вы видели Кико?

— Я видела рисунки. Их рисовал не ребенок.

— Кто тогда?

— Я же сказала, Ти… Взрослый человек. Конечно, очень своеобразный взрослый. Знающий что-то такое, о чем другие даже не подозревают. Он бы и рад поделиться этим тайным знанием, да не получается. Никто его не слышит, никто не хочет понять. А для того, чтобы услышать, нужно войти с ним в резонанс. Как слезоточивому Кейджу с ролью брателло-подвижника.

— Он что… немой? — понизив голос до шепота, спрашиваю я и невольно оглядываюсь в поисках таинственного, малопонятного и пугающего Кико.

— Откуда же я могу знать! — В устах ВПЗР это звучит как: «я еще не придумала до конца, но нахожусь в процессе, не мешай!». — Совсем необязательно немой. Он может и разговаривать, когда захочет. Вот только в словах, которые он произносит, заключен совсем иной смысл. Ну, это как если ты говоришь «кошка», имея в виду катер. А если сказать «голая кошка», то катер окажется с проломленным днищем. Пример примитивный, но суть он объясняет.

— А если сказать «сиамская кошка», то катер окажется тем самым местом, где произошло «L'Assassinat De Carala»?

— Ты мыслишь в правильном направлении, Ти, — смеется ВПЗР и слегка похлопывает рукой по куртке. И тотчас же из нее высовывается потешная мордочка Гимбо. Осторожно погладив кошачью переносицу, ВПЗР понижает голос; совсем как я сама несколько секунд назад. — Не волнуйся, малышка. Речь не о тебе. Ты ведь не сиамская, ты просто — кошка… Просто кошка — и все!..

Симбиоз Великой (хи-хи) Писательницы (упс!) и «просто кошки» умиляет. Но меня вовсе не тянет умиляться, перед глазами так и стоит раскинувшееся до самого горизонта интонационное вэпэзэзровское море — «радийное» до безобразия. И на его волнах покачиваются бумажные кораблики, сделанные из рисунков Кико. Что именно увидела в них ВПЗР, чтобы сделать заключение: он — взрослый? Да еще с какой-то сомнительной тайной внутри?

— А мне показалось, что это — детские рисунки.

— Тебе показалось, Ти. Вспомни кошачьи усы.

— С ними что-то не так?

— Это абсолютно правильные усы, хотя и не часто встречающейся формы. Точно такие же были у Сальвадора Дали. Один в один. Вряд ли детям, с их неразвитым абстрактным мышлением, пришло бы в голову совместить кошку и Дали. Кошка для них — просто кошка…

Притворись знатоком детей! — именно так называется очередная малостраничная брошюрка под общей редакцией ВПЗР. Которая, как известно, этих самых детей на дух не переносит.

— А киты с женскими головами? — ВПЗР, видимо, решила добить меня бредовым глубокомысленным анализом законов восприятия.

— С этими тоже не слава богу?

— Они несчастны.

— Киты?

— Женщины. Несчастны и напуганы. Каждая по-своему. И это отражено в рисунках.

— Полагаете, ребенок не может отразить в рисунках несчастье или страх?

— Может. Наверное, может. Но нюансировка несчастья и страха… Его градация… Ребенку недоступны. Опять же, в силу отсутствия абстрактного мышления.

Нужно быть полным невменько человеком с очень извращенным воображением, чтобы разглядеть за каракулями сагу о несчастье и страхе, — ну да ВПЗР и есть извращенка!.. Впервые в жизни я оказываюсь на месте своих ухажеров, которых ВПЗР давила, как клопов, своим якобы зашкаливающим и будто бы нетривиальным интеллектом. Все это — блеф и разводка, рассчитанная на простачков; толстый намек на «ройял флеш», в то время, как у тебя на руках всего лишь — «старшая карта». [31] Самая слабая комбинация в покере. Будь бдительна, Ти, не дай себя надуть!

— Вы меня разводите, да?

— И в мыслях не было…

— Интеллектуальный квест? — Я подмигиваю ВПЗР.

— Триллер-шарада, — подмигивает ВПЗР мне и, поднявшись с кресла, подходит к столу с песочными часами.

«Сейчас перевернет», — меланхолично думаю я. Так оно и происходит: ВПЗР переворачивает часы, и песок устремляется вниз.

— Тоже мне, икебана сраная!..

Фраза вполне ожидаемая, но то, что происходит потом, можно смело отнести к категории неожиданностей. Причем, детских. ВПЗР совершенно по-девчоночьи подпрыгивает и устраивается на краешке стола. Она болтает ногами и, прихватив горсть камешков, принимается швырять их под скатерть. Получается не очень, слишком низко свисает плюш, слишком длинны и тяжелы кисти. Камни отскакивают и гулко стучат по полу.

— Они были соперниками в кино, но при этом спали друг с другом, — неожиданно заявляет ВПЗР, разглядывая портреты на стене. — А еще бегали голыми по Уолл-стрит…

— Кто?

— Монтгомери Клифт и Брандо. Марлон Брандо.

Господи, ну при чем здесь Марлон Брандо?..

— Марлон Брандо, вот кого мне здесь не хватает… Мишель Симон, конечно, симпатичный старичок. И великий актер. Но какой-то несексуальный. А Марлон Брандо был бы в самый раз.

ВПЗР неожиданно сильно бьет обеими ногами по скатерти и тут же соскакивает со стола.

— Эй, Марлон! Я знаю, ты здесь! Выходи! — кричит она, резко рванув на себя скатерть.

Я вздрагиваю, как от удара; упавшие набок часы катятся к краю, а из-под стола… Из под стола выскакивает человек! Он опрометью бросается к входной двери и скрывается за порогом. Все происходит так внезапно, что я не успеваю рассмотреть его: в памяти остаются лишь смазанные очертания. Длинная куртка с капюшоном и закатанные по локоть рукава.

— Ну, ты ведь хотела, чтобы кто-то появился? — спрашивает ВПЗР. — Давай догоняй!

Я не в силах двинуться с места. И мне совсем не улыбается бросаться вдогонку за исчезнувшим капюшоном.

— Кто это?

— Можешь звать его Брандо. Хотя с Брандо нужно быть намного осторожней, чем с Гимбо… — Никогда нельзя понять, шутит ли ВПЗР или говорит серьезно. — Но, в общем… Пока не догонишь — не узнаешь.