Семен Данилюк - Мужские игры

Забелин спустился ему навстречу - с некоторой досадой. Во-первых, стремясь избежать лишних объяснений, специально подгадал время визита в центральный офис под обед, во-вторых, предположил, что, несмотря на искательную улыбку старшего Клыни, разговор получится не из легких. Как Тарас Бульба в Сечь, Николай Николаевич привел за собой в банк двух своих сыновей. И в недолгой пока истории банка семейство Клыней заняло особую, знаковую ступень. Всякий раз на годовом собрании Второв воспроизводит абзац о преемственности поколений, и всякий раз Николай Николаевич, потея от волнения в первых рядах, ожидает услышать в качестве вдохновляющего примера короткую ссылку на отца и сыновей Клыня, локоть о локоть несущих трудовую вахту на благо... и прочая. А услышав, неизменно искоса, стараясь не подать виду, ревниво ищет реакции окружающих, трогательно гордясь сыновьями. Неплохими, надо признать, сыновьями. Сам Николай Николаевич был из тех негромких, но крепких, досконально знающих свои обязанности профессионалов, на которых, собственно, и держится всякое дело.

- Николай Николаевич. - Забелин, опережая упрек, приобнял старика. - Видит Бог, не хотел я Юру из кредитного забирать.

- Все знаю, дорогой, знаю. А что тут сделаешь? Я и сам не сплю. Но влюбился мальчишка. Что ж теперь? Так уж спокойней при вас. Да?

Он заглядывал Забелину в лицо, привставая при этом на носки старых, в трещинах туфель, - год назад Клыня овдовел.

- А там, глядишь, гроза минует, вместе на кредитование и вернетесь. Кто ж его лучше вас-то обеспечит? - дряблое лицо его приобрело искательное выражение. - И то сказать, от этих перестановок - голова кругом. Теперь на инкассацию Звонареву бросили. Я ничего не хочу сказать. Наверное, у себя в Иванове она была на месте. И здесь, бог даст, со временем разберется. Но так сразу раскачивать. Деликатнейшее ведь дело. Вы знаете, через меня вся наличность идет. А инкассация - это пульс банка. И как же зачастил! Конечно, ничего нельзя утверждать. Но ведь симптом? Да? Так я насчет Юры надеюсь.

Клыня воспроизвел неудовольствие многих. В стремлении разрушить влияние прежних лидеров Второв на ключевые должности стал "выдергивать" управляющих иногородними филиалами. И теперь отлаженные банковские связи то и дело потряхивало и обрывало.

Взбежав на площадку перед президентским отсеком, Забелин расслышал оживленное шушуканье из застекленного эркера меж вторым и третьим этажами. Там, за журнальным столиком, с чашками кофе коротали последние минуты обеденного перерыва Инночка Голицына и Игорь Кичуй.

Инна кивнула Забелину с обычной приятцей. Игорь, чуть приподнявшись на руках, изобразил глубокий поклон и - отчего-то покраснел.

В кабинетик Чугунова Забелин вошел, по обыкновению, без стука. Здесь, до раскола, у них было место совместных развеселых "спивок", как определял эти мероприятия многомудрый тамада Баландин.

Чугунов, обхватив голову, мучительно корпел над каким-то документом. При первом звуке вскинулся на дверь раздраженным взглядом человека, отвлекаемого от важного дела. В лице его от неожиданности в калейдоскопическом ритме проскользнула вся изготовленная гамма реакций - привычная, с оттенком интима приветливость сменилась воспоминанием, покрывшим черты неприязненной сухостью, поспешно, впрочем, перешедшей в окончательное выражение - официально-деловитое, но с намекающей ностальгической ноткой приветливости.

С этим выражением он и поднялся.

- Не ждал без звонка, - признался он, и Забелин припомнил охранника на шлагбауме - как бы не уволили парня.

- Так кадры изнапоминались. Давай приказ - подмахну. - Забелин прошел к холодильнику позади стола, достал минералки - было жарко - и, не церемонясь, заглянул в недописанный текст. В середине листа было аккуратно выведено одинокое пока предложение "Система внутренних коммуникаций - это вертикальные и горизонтальные механизмы межличностных взаимосвязей персонала банка".

- Не пишется, - пожаловался Чугунов. Он уселся в одно из двух кресел у столика для гостей, пригласив Забелина занять другое. - Как ты там?

- Там - это где?

Чугунов хмыкнул, словно заслышав изящнейшую шутку.

- Темнила. Ты ж у нас теперь на спекулятивные поглощения сел.

- Так и спекулируем помаленьку.

"Неужто и впрямь ни о чем не догадывается?"

- М-да. Зол на тебя Владимир Викторович, - посочувствовал Чугунов. - До сих пор зол.

- Вот и пусть утрется. А кому подтереть в банке найдется: холуев немерено.

- Это есть, - голосом увеличивая дистанцию, согласился Чугунов.

- А что у вас новенького?

- Наше дело ассенизаторское. Чистимся к наблюдательному совету.

Собственно, в этих словах было все. И ответ на главный для Забелина вопрос. Об истинной договоренности между ним и Второвым Чугунов - а уж он-то ближайший из ближайших! - не знал. И жесткое "мы", которым руководитель аппарата отмежевался от всех, кого считает противниками Второва, и слово "чистимся". Да, Второв последователен и в этом - времени не теряет.

- Сам-то к нам не надумал? - придвинулся Чугунов. - Ну, сдурил сгоряча, наговорил на правлении лишнего. Но теперь-то расклад очевидный. Примыкай. Владимир Викторович тебя ценит - уж я знаю. Хочешь, замолвлю?

Дверь быстро раскрылась, и в нее заглянул шумно дышащий Керзон.

- Что, уж и зайти не считаешь нужным? - игнорируя Чугунова, напустился он на Забелина.

- После планировал, - слукавил тот. От этой встречи он как раз рассчитывал увильнуть. Не случилось.

- Тогда все совпало. Пошли ко мне. - В речи Керзона не было привычных просительных оборотов, не было и доброжелательной улыбчивости. Упреждая возражение Чугунова, коротко приказал: - Бумаги его занесешь ко мне в кабинет. Иль в тягость стало? - И, вопреки вежливому своему обыкновению, Керзон демонстративно повернулся к насупившемуся руководителю аппарата туго обтянутым банкирским задом.

Сгрудившиеся в Зале ожидания сотрудники при виде руководителей, кивая, поспешно отодвинулись к стене с развешанными на ней городскими пейзажами. Второв начал собирать банковскую коллекцию картин вслед за Онлиевским. Тот увлекался видами Кремля. Второв отдавал предпочтение московской старине.

- М-да, любят тебя люди, - обнаружил неожиданную наблюдательность Керзон. Он первым ввалился в объемистый свой кабинет, уставленный в отличие от прочих тяжелой антикварной мебелью. - Они ж не знают, кем ты оказался на самом деле.

- Палыч, не заносись на поворотах, - миролюбиво приобнял его за пухлое плечо Забелин. Но Керзона как раз и понесло.

- Цирк они устроили. От должности его освободили. Отдался - так чего уж темнить? Тем паче цена не хилая - за восемь миллионов льготного кредита да особнячок - богатое отступное.