Семен Данилюк - Мужские игры

- Вот за что тебя люблю я.

Захлопнул крышку. Поднялся.

- Ладно. Поехал в институт. А то там Астахов с Наталкой без меня зарываются. Всем чао-какао.

И - вышел.

Оставшиеся переглянулись в недоумении.

В дверь всунулась курчавая голова. Весело осмотрелась:

- Да, чуток не забыл. Считайте, бобик сдох. У господина Белковского перерезана пуповина, - денег не будет. Так что завтра-послезавтра приползет на карачках.

Но Белковский вопреки ожиданиям не приполз. Он продолжал "держать позицию".

Каждое утро теперь начиналось одинаково. Забелин первым делом заходил в комнатку, занимаемую Клыней, и задавал один и тот же сакраментальный вопрос: "Проплатили?" После изгнания Жуковича Клыня поддерживал сношения с устроителями аукциона. И всякий раз при виде руководителя Клыня лишь судорожно мотал головой. Вообще вся эта история чрезвычайно повлияла на молодого парня: и раньше неговорливый, теперь он и вовсе замкнулся, переживая происшедшее. Даже в приемной не появлялся.

Зато Яна в последние недели сделалась просто монументальной. Если прежде она одолевала Забелина настойчивой опекой, затем изо всех сил демонстрировала свое безразличие, то теперь за нейтральной аккуратностью едва скрывала злорадную неприязнь - о бегстве Юли Лагацкой знали все. Не знали только, где она. Не узнал этого, увы, и Подлесный. На безмолвный ежедневный вопрос Забелина он лишь сконфуженно разводил руками. "Все прошерстили. Всех знакомых, начиная со школы и института, вычислили. Мужа бывшего на рога поставили.(хмыкнул от невольно получившейся двусмысленности). Как в воду. Вот ведь конспиратор девка", - с оттенком восхищения констатировал он. Но от сомнительных его комплиментов легче не становилось.

Прошли первые дни, но боль не утихала. Напротив, она разрослась. Ему не хватало Юли как астматику воздуха. С ней в последнее время было тягостно. Без нее стало тоскливо. Возвращаясь домой, он слонялся по пустой квартире и не мог ни на чем сосредоточиться. Любая случайно обнаруженная забытая Юлей вещица ввергала его в уныние. А потому старался приходить ночевать как можно позже, привычно пытаясь забыться в работе. Но и здесь в эти дни главное было ждать.

Вот и в это утро, спустя неделю после аукциона, акции все еще не были проплачены. Впрочем, и успокаиваться не приходилось - возобновить переговоры "ФДН" не пытались и, более того, по информации Подлесного, продолжали активный поиск средств для проплаты. Хотя покупка эта для Белковского с каждым днем делалась все менее рентабельной - команда Флоровского развернула ударническую скупку акций у сотрудников. Но даже этот приятный факт грозил обернуться крупными финансовыми потерями. Дело в том, что с учетом переоформленных раньше девяти процентов в их распоряжении находилось уже свыше сорока. Если "ФДН" все-таки отступится, то с учетом сорока процентов, которые перейдут к "Лэнду" как к новому победителю аукциона, уже был перебор - восемьдесят против необходимых для абсолютного контроля семидесяти пяти процентов. Но если "ФДН" удастся все-таки найти средства и выкупить эти злосчастные аукционные сорок процентов, тогда, чтобы иметь хотя бы пятьдесят один процент, то есть простое большинство, необходимо было докупать еще аж целых одиннадцать. Причем завершить скупку следовало срочно - и так уже многие, прознав о неожиданной конкуренции, начали отказываться продавать акции по прежней, еще вчера казавшейся им невиданной цене. В этой ситуации Забелин дал команду скупку не приостанавливать. Сам он в институте, само собой, не появлялся, а всю работу там после исчезновения Юли вели Астахов и Власова, само собой под неуемным контролем вездесущего Макса. Он даже оборудовал ночлег в кабинете. Судя по всему, вместе с Натальей.

С Забелиным, сделавшимся нелюдимым, они теперь общались больше по телефону. Правда, Макс с Натальей то и дело порывались навестить его или куда-нибудь выдернуть, но попытки эти он под разными предлогами пресекал. Но сегодня Алексей получил от Натальи приглашение, от которого нельзя было отказаться, - на ее день рождения. Причем приглашение оказалось нетривиальным - на концерт. И больше того, на концерт Большого симфонического оркестра! В классической музыке Забелин разбирался немногим лучше, чем в иконописи. Единственное преимущество его как меломана состояло в знании самого начала Первого концерта для фортепьяно с оркестром Чайковского, под который они студентами несколько лет чокались, встречая Новый год. Впрочем, в таком приглашении Забелину виделось преимущество: лучше три часа заунывной музыки в полной темноте, чем три часа пустой говорильни среди множества мелькающих лиц. Люди в последнее время его раздражали. Стремительные перемены происходили и в банке. В отсутствие отходившего в реанимации после пересадки почки Второва Покровский, не теряя времени, заложил крутой галс - подписал приказ о создании финансового блока. Наряду с бухгалтерией туда вошли новые подразделения с мудреными названиями типа "Управление формирования учетной политики банка", "Управление планирования и оптимизации структуры баланса", "Группа координационных работ подпроекта финансового контроллинга". Когда главный бухгалтер Файзулина заподозрила, что нормальный человек попросту в этих названиях потеряется, Покровский, стараясь быть терпеливым, разъяснил, что время допотопных методов прошло. Следует активнее интегрироваться в международный финансовый рынок. После этого неинтегрированная в мировую экономику Файзулина в духе прежних, допотопных традиций попросту перестала с ним разговаривать, и в последние дни общались и.о. президента с главным бухгалтером исключительно через секретарей. За всем этим быстро проглянула главная, кадровая логика: рассаживая на новые подразделения своих людей, Покровский потихоньку охватывал мятежного главбуха удушающим кольцом. Не дожидаясь асфикции, Файзулина подала заявление об уходе.

Следовало, справедливости ради, отдать должное энергии Покровского. С его утверждением в должности резко активизировались переговоры об инвестиционных кредитах с западными компаниями, прежде всего с BNP и Дойчебанком, началась подготовка к новой эмиссии для реализации акций в Америке. Диковинное словечко "американские депозитарные расписки" становилось обиходным. Правда, Керзон на все замечания о том, что банк при Покровском готовится рвануться вперед, отвечал коротко: "Ну да. Как корабль, на котором придурок-капитан перед бурей выставляет все паруса". Впрочем, Керзон и при Папе был неизменным скептиком. К тому же следовало сделать скидку на уязвленное самолюбие проигравшего фаворита. Сам Забелин, не желая быть втянутым в закулисную свару, в банке бывал чрезвычайно редко, решая текущие вопросы в основном через Дерясина. В половине второго в кабинет Забелина ворвался взволнованный Андрей.