Карен Бликсен - Прощай, Африка!

Я приехала в Найроби на своем любимом коне — его звали Руж, Рыжий — медленным шагом, оглядываясь то на север, то на юг. Я подумала, что для Рыжего будет очень непривычно придти в Найроби и не вернуться обратно. Я завела его, не без хлопот, в вагон для перевозки лошадей в поезде, идущем в Найваша. Я стояла в товарном вагоне, и в последний раз его шелковистые губы коснулись моих рук, моего лица. Не отпущу тебя, Рыжий, доколе не благословишь меня. Мы вместе как-то раз отыскали узкую тропинку, ведущую к реке среди полей и хижин туземцев, и он спускался по крутому, скользкому спуску уверенно, как мул, а в бурой стремительной воде реки я видела наши головы рядом. Да будет тебе хорошо там, на облачных пастбищах; ешь досыта, ибо там растут гвоздики по правую руку и овес — по левую.

Двух молодых дирхаундов, Дэвида и Дайну, потомков Паньи, я отдала другу на ферму возле Джил-Джила, там отныне будет для них страна счастливой охоты. Собаки были сильные и резвые, и когда за ними приехали на машине и торжественно увозили их с фермы, они, прижавшись друг к другу, норовили вытянуть головы через борт машины и тяжело дышали, вывалив языки — как будто неслись по следу новой, чудесной дичи. Зоркие глаза и резвые ноги, полные жизни сердца — они покинули дом и равнины, они будут ловить ветер и вынюхивать след, и носиться, сломя голову, по новым, счастливым полям.

Теперь и некоторые из моих людей стали уходить с фермы. Ни кофейных плантаций, ни фабрики для обработки кофе здесь больше не будет, так что Пуран Сингх остался без работы. Он не захотел искать новое место в Африке и в конце концов решил вернуться в Индию.

Пуран Сингх, властелин металлов, без своей кузницы стал беспомощнее ребенка. Он никак не мог взять в толк, что ферме пришел конец; он скорбел о ней, плакал горючими слезами, и они градом текли по его черной бороде; он долго докучал мне, пытаясь уговорить меня остаться на ферме, приставал с разными проектами ее спасения. Он так гордился нашими машинами — какие бы они ни были — что теперь оставался возле парового двигателя и кофейной мельницы, как пришитый, пожирая глазами каждый винтик. Когда же его наконец убедили в том, что сделать уже ничего невозможно, он сразу сдался, отрешился от всего; он был по-прежнему грустен, но впал в полную пассивность; иногда, встречаясь со мной, он поверял мне планы своего путешествия. Уезжая, он взял с собой только небольшой ящичек с инструментами и паяльником, как будто он уже послал свое сердце, свою жизнь за море, и осталось только дослать следом это тощее, непритязательное коричневое тело да ящик с инструментом.

Мне хотелось на прощанье сделать подарок Пурану Сингху, и я надеялась отыскать среди своих вещей чтонибудь, что придется ему по душе, но как только я ему об этом сказала, он весь просиял и заявил, что хочет кольцо. Ни кольца, ни денег на покупку у меня не было. Это было за несколько месяцев до моего отъезда, в то время, когда Деннис еще приезжал обедать на ферму, и я все ему рассказала. Деннис когда-то подарил мне абиссинское кольцо из мягкого золота, которое можно было подогнать на любой палец. Теперь он решил, что я собираюсь преподнести его Пурану Сингху — он всегда жаловался, что стоит ему подарить мне что-то, как я тут же отдаю подарок своим «цветным». На этот раз, чтобы предотвратить подобное деяние, он снял кольцо с моей руки, надел на свою и сказал, что кольцо будет у него, пока Пуран Сингх не уедет восвояси. Это случилось за несколько дней до вылета Денниса в Момбасу, так что кольцо легло вместе с ним в могилу. Но все же до отъезда Пурана Сингха мне удалось выручить достаточно денег от продажи мебели, и я смогла купить ему кольцо в Найроби. Оно было золотое, тяжелое, с большим красным камнем, который выглядел, как стекляшка. Пуран Сингх от радости даже прослезился, и мне кажется, что кольцо как-то помогло ему снести .разлуку с фермой и машинами. Последнюю неделю он носил кольцо, не снимая, и каждый раз, бывая в доме, поднимал руку и показывал мне кольцо, сияя блаженной улыбкой. На вокзале в Найроби я увидела на прощанье только руку Пурана Сингха, тонкую темную руку, которая умела так молниеносно наносить удары на наковальне. Рука высунулась из окна вагона, битком набитого туземцами, где Пуран Сингх пристроился на своем ящичке с инструментом, а алый камень на пальце сверкал, как звездочка, при каждом прощальном взмахе руки — вверхвниз.

Пуран Сингх возвратился к своему семейству, в Пенджаб. Он не видел своих много лет, но они посылали ему фотографии, которые он хранил в маленьком домике из гофрированного железа возле фабрики, и показывал их мне с великой нежностью и гордостью. Уже с дороги, с парохода, идущего в Индию, я получила несколько писем от Пурана Сингха. Все они начинались одинаково: «Дорогая сударыня. Прощайте», а дальше следовали новости и приключения, случившиеся с ним в пути.

Через неделю после смерти Денниса со мной произошло одно странное событие.

Я лежала утром в постели, думая о том, что творилось со мной в последние месяцы, и пыталась понять, что же случилось на самом деле. Мне казалось, что я каким-то образом выпала из нормального круга человеческого существования, меня швырнуло в Мальстрем, куда я вовсе не должна была попасть. Куда бы я ни ступала, земля уходила у меня из-под ног, и звезды срывались с небес. Я вспомнила стихотворение о Рагнароке, где описан такой звездопад, вспомнила строки о гномах, которые глубоко вздыхают во чреве горы и умирают со страху. Нет, все это не могло быть простым стечением обстоятельств, это не то, что люди называют невезеньем, злосчастьем — все это должно опираться на какой-то основной закон. Если бы я нашла, узнала этот закон, я была бы спасена. Если я сумею заглянуть в нужное место, сочетания вещей и событий откроются мне. Я решила, что надо встать и искать знак.

Многие люди считают, что глупо искать знаки и знамения. Но все дело в том, что для этого необходимо особое состояние души, и очень немногие люди способны приходить в такое состояние. Если вы в таком настроении попросите знамения, оно будет вам дано; ответ становится естественным последствием просьбы. Точно так же вдохновенный игрок берет со стола тринадцать карт наугад — но в руке у него оказывается одна масть — нечто целое. Когда другим карта начисто не идет, он открывает карты и видит перед собой большой шлем. Таится ли в колоде карт большой шлем? Да — для того самого игрока.

Я вышла из дома в поисках знамения и побрела куда глаза глядят — в сторону хижин моих слуг. Они как раз выпустили кур, и те сновали среди хижин. Я ненадолго остановилась, наблюдая за ними.

Передо мной расхаживал, красуясь, большой белый петух Фатимы. Вдруг он остановился, наклонил голову сначала на один бок, потом на другой, и встопорщил гребень. С другой стороны дорожки из травы появился маленький серый хамелеон — как и петух, он вышел с утра на разведку. Петух устремился прямо к нему с довольным кудахтаньем — домашняя птица непрочь полакомиться ящеркой или хамелеоном. При виде петуха хамелеон застыл на месте. Он перепугался, но сердце у него было храброе, поэтому он уперся лапками в землю, разинул рот во всю ширь и, на страх врагу, «выстрелил» в его сторону булавовидный, длинный язык. Петух на мгновение как будто растерялся, но вдруг молниеносно и метко ударил клювом, как молотком, и выклевал у хамелеона язык.