Ирина Лобановская - Искушение

Директор привычно разглагольствовал.

- Давайте, Екатерина Кирилловна, поговорим с вами об эпосе. Некоторые "умники" ляпают - не знаю, для эпатажа или м впрямь так считают - что "Слово о полку Игореве" - фальшивка. Ну да, ну да... И даже не понимают, забывшись в своем русофобском пафосе, что окажись это правдой, она ничуть не умаляет гениальности автора. Сумевший создать мистификацию такого масштаба - настоящий эрудит истории и славистики. Он не просто знал древнерусский язык, но отлично владел всеми его оттенками, говорками, диалектами. А вообще большинство великих эпосов написано о странствующих хитрецах и их туповатых спутниках. Одиссей со своей вечно пьяной и жрущей командой, сводящей на нет все его великие начинания, Алонсо Кихано с Панчой на осле, Уленшпигель с Ламме опять на осле, Робинзон с Пятницей в лодке, Чичиков с Селифаном в бричке, Фродо с Сэмом и Швейк... этот без "ансамбля", один... Чрезвычайно показательный случай: у Швейка нет ни своего Одиссея, ни Дон Кихота, ни Робинзона, ни даже собственного путеводного Гэндальфа. Как же, как же...Тут легко раскинуть какие-нибудь интеллектуальные спекуляции насчет автора, якобы сопровождающего Швейка во всех его странствиях, но если от спекуляций отказаться, надо признать, что в двадцатом веке Швейку приходится разгуливать одному. - Добров задумался и замолчал. И вдруг прочитал:

Не осуждай меня, Всесильный,

И не карай меня, молю,

За то, что мрак земли могильный

С ее страстями я люблю;

За то, что редко в душу входит

Живых речей Твоих струя;

За то, что в заблужденье бродит

Мо ум далёко от Тебя...

Лермонтов это, Екатерина Кирилловна... Хорошо, правда?

Катя с увлечением взялась за составление программы для малышей. Разработала свою азбуку, правила стихосложения на примерах известных стихотворений, ввела забавный поэтический ликбез... На каждую букву - четверостишие.

Добров прочитал ее творение с очевидным удовольствием и одобрением, размножил на ксероксе и надумал пробивать программу в жизнь. Но именно в тот момент Вера победила. И Доброва сняли.

- На всякого сильного всегда найдется сильнейший, - сказала Ариадна Константиновна. - Ты это запомни, Веруша, хорошенько. Кто ест других, того в конце концов, рано или поздно, самого съедят.

Только у каждого свои девизы. Вера любил повторять:

- Все трудно, но все возможно.

И ее жизнь, как ни странно, подтверждала это сомнительное заключение.

- Делать тебе нечего! - в сердцах сказала Валя. - Какие-то программы для Доброва... Ты за них не получишь ни копейки! Зачем тратить зря время? А ты его всегда расходуешь понапрасну. Понимаешь? Нет у тебя никакого понятия!

Но Кате было очень скучно учить просто так, по лекциям и конспектам, а учебники... Они описанию не поддавались, и читать их без тоски не мог никто.

Иногда Катя вдруг остро чувствовала, что и дети, и она чересчур устали от стандартных опросов и сочинений. И им всем вместе, дружно, хочется поиграть. И они играли. Для девятого "А", действительно сильного класса, Катя разработала суды. Два урока подряд она отдавала сначала довольно хорошо известному преподавателям литературному суду над Гамлетом, потом - над Алеко, а еще позже - над Онегиным.

Девятиклассники ждали этих судов и шумно самостоятельно распределяли роли: кто будет Онегиным, кто - Ленским, кто - Татьяной. Один брал на себя роль судьи, а остальные разделялись на защиту и обвинение, пересаживались так, как им удобнее: защита - в левом ряду, обвинение - в правом, "Онегин" занимал учительское место (в данном случае - скамью подсудимых), "судья" - судейское кресло (стул у доски).

И начинался яркий, прекрасный, неотрепетированный спектакль, который дети разыгрывали в полном восторге. Они тщательно готовили выступления и возражения, записывая что-то на листочках. Конечно, еще раз просматривали роман, чтобы припомнить все детали. Значит, запоминали текст...

"Господин судья" изображал нечто похожее на мантию, наброшенную на плечи (принес из дома) и важно держал в руках большую тетрадь (очевидно, свод законов). Кате дети поручили играть "человека со стороны". Правда, он все же имел право задавать вопросы, вмешиваться в судебный процесс, помогать, напоминать текст. Она усаживалась сзади.

Оправдываясь, "Онегин" заявил, что он специально опоздал на дуэль, мечтая, чтобы она не состоялась "Защита" ликовала, а "обвинение" почему-то замешкалось. Кате пришлось быстренько указать "прокурору" на текст романа, и вот уже "обвинители" во всеоружии опровергали заявление "Евгения", который попросту проспал.

- Вы пытаетесь обмануть суд, господин Онегин? - грозно вопросил "судья".

Смятение и замешательство на скамье "подсудимого"...

- Но он проспал нарочно! - начала спорить "защита".

А тут вдруг возникла эта "Татьяна"... Вечно она не вовремя!

- Что ты сделал со мной, Женечка? - горько закричала она неожиданно из "зала суда", простирая к любимому руки и явно ломая весь сценарий.

- Госпожа Ларина, - попытался урезонить ее "судья", - вы нарушаете порядок заседания!

Но не тут-то было! Отвергнутой женщине плевать на любые порядки, даже в зале суда.

- Женечка! - не обращая никакого внимания на "судью", горестно продолжала выяснять отношения белокурая "Татьяна". - Почему ты так поступил?

- Я поступил как честный человек! - вскочил со своего места голубоглазый "Онегин". - Я честно и откровенно тебе объяснил, что жениться не намерен! Тебя не устраивает искренность? Я загубил бы тебе жизнь!

- Но ты все равно ее загубил! Несмотря на искренность... - горевала "Татьяна", так вошедшая в роль, что не замечала вокруг никого.

- Мы не можем судить за чувства или за их отсутствие! - встало "обвинение". - В данном случае речь идет лишь об убийстве поэта.

- А меня Женечка не убил?! - изумленно всплеснула руками "Татьяна". - Я разве жила по-настоящему после его отповеди?!

- В компетенцию суда вопросы личных взаимоотношений не входят! - сурово отчеканил "судья". - У вас есть что-либо конкретное, госпожа Ларина? Если нет, я прошу подсудимого ответить на заданные ему ранее вопросы по поводу участия в дуэли.

Оскорбленная "Татьяна" на время уселась на место, а "Онегин" вскочил опять.

- Господа, поймите меня правильно! Речь шла о защите чести, и, согласитесь, я никак не мог ее запятнать, отказавшись от дуэли.

- Но вы, умный и опытный человек, должны были предугадать возможные последствия вашей шутки, когда танцевали с Ольгой, - настаивало на своем "обвинение".

- Не мог, никак не мог! - уверял "Онегин". - Я был раздражен, почти вне себя от этих дурацких Танькиных слез и обморока!

- Ни слез, ни обморока не было! Я сдержала себя! - возмущалась "Татьяна". - А вот ты не сумел! Надо повнимательнее читать Пушкина.