Стив Тольц - Части целого

В нашем городке фонари есть только на главной улице — въезд и выезд отданы на откуп луне и звездам, а когда нет ни того ни другого, повсюду властвует тьма. Дул западный ветер — шумели кроны деревьев. Я подошел к дому, сел на веранде и стал ждать. Чего? Не чего, а кого. Я оказался у дома Кэролайн. И тут же понял, что романтики — полные кретины. Нет ничего ни замечательного, ни интересного в неразделенной любви. Такая любовь — дерьмо, полное дерьмо. Любить человека, который не отвечает тебе чувством, может быть, увлекательно в книгах, но в жизни невыносимо скучно. Скажу тебе так: увлекательно другое — горячие, страстные ночи. А сидеть на веранде спящей женщины, которая к тебе не пылает страстью, — отстой и беспросветное занудство.

Я ждал, что Кэролайн проснется, выйдет на веранду, и я заключу ее в объятия. Думал, сила моего мозга настолько велика, что вырвет ее из дремы и заставит подойти к окну. Я расскажу ей о своих идеях, и она наконец узнает, кто я такой. Надеялся, я так же хорош, как мой мозг, и Кэролайн будет восхищаться и тем и другим. Я совершенно забыл о своем теле и лице, у меня вылетело из головы, что они-то уж точно не подарок. Но, приблизившись к окну, увидел свое изображение и пришел в себя. Так состоялось мое пробуждение, Джаспер. Гарри, бедняга Гарри, он был для меня очень важен — раскрепощенный ум. До того как я с ним познакомился, все известные мне умы были в оковах, неимоверно закрепощенные. Свобода сознания Гарри приводила в волнение. Его ум был абсолютно независим и самодостаточен.

Мне еще не приходилось встречать такого вневременного ума, нечувствительного к влиянию окружения.

Я вернулся домой и снова стал вчитываться в заметки Гарри. Они были до крайности глупыми. Его книга — руководство для преступников — представляла собой не что иное, как помрачение рассудка. Она не имела права на существование. Она не должна была существовать. И поэтому я должен был помочь ее оживить. Обязан был это сделать. Я разделил текст на две большие части: Преступление и Наказание. Внутри каждой части организовал главы, алфавитные указатели, сделал пояснительные сноски, как в настоящем учебнике. Я строго придерживался заметок Гарри, но то и дело натыкался на абзац, от которого меня настолько разбирал смех, что я хватался за живот. Это было великолепно. Его изречения поражали до изумления. Проникали прямо в мозг.

ПО ПОВОДУ ОГРАБЛЕНИЯ ДОМОВ

«Оказавшись внутри, действуйте быстро и методично. Не пренебрегайте перчатками, постоянно имейте их на руках. Ни при каких обстоятельствах не снимайте их. Вы представить себе не можете, сколько грабителей не удержались и сняли перчатки, чтобы поковырять в носу. Не могу выразить, насколько важно то, о чем я сейчас пишу. Нигде не оставляйте отпечатков пальцев, даже в собственном носу».

Я напечатал все это слово в слово. Работал не смыкая глаз. По мне словно пропустили электричество, которое я не мог выключить. Вот еще один из запомнившихся мне примеров.

ПО ПОВОДУ ПОДКУПА

«При подкупе полицейского широко распространенный метод — бросить деньги перед ним на пол и спросить: „Это не вы уронили?“ Такая практика опасна: он может подобрать деньги и, прикарманив их, ответить: „Я. Спасибо“. А затем арестовать вас. И хотя ни один из способов подкупа нельзя назвать надежным, рекомендую подойти и в лоб спросить: „Так ты берешь взятки или нет?“ Если он взяток не берет и попытается обвинить вас в подкупе должностного лица, вы всегда можете объяснить, что просто хотели выяснить, насколько он честен, а взятку вовсе не предлагали. Мол, вы из тех, кто борется с лицемерием».

Его логика была безукоризненной. Даже заголовки доставили мне истинное удовольствие:

«Немотивированные преступления. С чего бы вдруг?»

«Вооруженное ограбление: хохот всю дорогу из банка».

«Преступление и мода: вязаный шлем — любимый элемент костюма».

«Полиция и вы: как определить нечестного полицейского по его ботинкам».

Глава «Карманное воровство: интимное преступление» содержала сентенцию, которая гласила: «Если для того, чтобы залезть в карман, пришлось расстегивать молнию, — это не карман. Немедленно убирай оттуда руку». Разве можно с этим поспорить? Нет! Припоминаю другие названия глав:

«Физическое насилие: украшение синяками врагов».

«Обвинение: попытка направить друзей на путь истинный».

«Непредумышленное убийство: ой-ой-ой!»

«Побег из места заключения: иди степенно и ни в коем случае не суетись».

«Любовь: информатор без обмана».

«Преступление на почве страсти — опрометчивое убийство».

«Извращение: только для любовников».

Это был всеобъемлющий труд. Гарри ничего не упустил. Каким бы незначительным ни казалось преступление, оно тем не менее попало в тринадцатую главу. «Мисдиминор [17] Категория мелких преступлений, граничащих с административной ответственностью. и другие, не приносящие дохода преступления: переход улицы в неположенном месте, праздношатание, разбрасывание мусора, разрисовывание стен и заборов, угон автомобиля с целью покататься и появление в общественном месте в голом виде». Когда Гарри сказал, что это должно быть абсолютно полное издание, он не шутил.

Когда на рассвете я покинул дом, в голове кружили вопросы: удастся ли Гарри опубликовать свою работу? Кто согласится ее напечатать? И как отреагирует на нее читатель?

На улице дымил костер, рядом, устроившись поддеревьями, спали четыре репортера. Когда они прибыли сюда? Я почувствовал озноб. Их присутствие означало одно из трех: либо Терри совершил очередное преступление, либо его арестовали, либо убили. Я хотел было их растолкать и спросить, в чем дело, но не осмелился — момент был неподходящим, ведь я собирался к Гарри, не такому опасному беглецу, но тем не менее беглецу. Не потревожив журналистов, однако мысленно пожелав им самых жутких кошмаров, я повернул к остановке автобуса.

Позади послышались шаги. Я поморщился, ожидая увидеть полицейских или шайку репортеров. Но не увидел ни тех, ни других. Из дома вышла мать, босая, в бежевой ночной рубашке. По ее виду можно было сказать, что она не спала лет десять. Мать, как и я, незаметно проскользнула мимо журналистов.

— Куда ты собрался в такую рань? К Терри?

— Нет, мама, я не знаю, где он.

Она схватила меня за руку, и я увидел в ее глазах нечто ужасное. Можно было подумать, что этими глазами мать выплакала из тела всю соль и другие необходимые минералы. Ее болезнь брала свое. Она стала старухой, худой — кожа да кости.

— По радио сообщили, что он снова напал, — мрачно сказала она. — На этот раз на игрока в крикет. Ему раскроили голову, а в рот запихнули крикетный шар. Утверждают, что это сделал твой брат. Почему они так говорят?