Хелене Ури - Лучшие из нас

Пол не помнил как, но все трое зашли внутрь здания и теперь стояли в фойе. Нанна, запрокинув голову, рассматривала зал высотой в пять этажей. Она заметила эскалатор. «Ой, — сказала она, — как здорово!» Она радовалась как дитя, на ее щеку упал светлый локон. Коротко подстриженные на затылке волосы лежали на ее голове как светлый шлем. И Пол понял, что Нанна — самое чудесное создание из всех, что он когда-либо видел, и он должен обладать ею. И вот она заметила аквариум. «Аквариум», — почти крикнула она, и ее брови взмыли вверх, как два птичьих крыла. С этого момента и начинается история Пола. Именно здесь начинается история рыжеволосого лингвиста.

Обычно Пол навещает маму по понедельникам. Случается, ему что-то мешает: встреча, срочная работа, женщина, которую надо обслужить, а еще лучше дождаться, пока она его обслужит, но чаще всего вечер понедельника он посвящает маме, по-прежнему проживающей в квартире в Фагерборге, в той самой, где Пол вырос.

Он направляется к ней сразу после работы: из своего кабинета проходит по лестнице, спускается через огромные стеклянные двери, идет через Исследовательский парк, по мостику, ведущему к кафедре метеорологии, напевая по дороге. Потом он обычно сокращает путь, проходя через лужайку (где весной и в конце лета лежат стада студентов), и шагает через мощеную площадь между гуманитарным и социологическим факультетами. Оттуда он следует по улице Согнсвейен, взбирается на пологий холм к церкви Вестре-Акер и всегда бросает взгляд в сторону могил бабушки и дедушки — по старой привычке, а еще потому, что считает это самым малым, что может для них сделать. Потом Пол спускается к улице Киркевейен, покупает в киоске на бензоколонке три кокосовые булочки (обычно ему не приходится ничего говорить, кокосовые булочки достают с полки и кладут на прилавок еще до того, как он к нему подходит) и широкими шагами проходит последние несколько сотен метров до маминой квартиры. Пол Бентсен всегда ходит быстро.

В тот понедельник, когда он познакомился с Нанной, Пол шел быстрее обычного, он почти бежал, и это один из тех редких случаев, когда, пробегая мимо церкви, он не вспомнил о своих умерших родственниках. Он чуть не забыл купить кокосовые булочки и поднялся в квартиру на пятом этаже, перескакивая через ступеньку.

— Я влюбился, — выпалил Пол, как только мама открыла дверь. Он наклонился и поцеловал ее мягкую щеку, втягивая в себя успокаивающий сухой и сладкий запах мамы.

— Ты всегда влюбляешься, — ответила Марен. — Ты всегда влюблен в какую-нибудь женщину.

— На этот раз все иначе. Совсем иначе. Я не просто влюбился. Я полюбил.

— Входи! Иди садись! — сказала мама. — Чай сейчас будет готов.

Внезапно она захлопала в ладоши, как всегда делает от радости, а потом развернулась и поспешила по длинному старомодному коридору через буфетную в кухню. Ее рыжие волосы светились, пока она не исчезла из поля зрения.

У мамы Пола большая многокомнатная квартира, расположенная на последнем этаже. Здесь эркерные окна, и свет с улицы попадает не во все уголки квартиры: длинные коридоры всегда погружены в полутьму. В квартире есть два крошечных балкона, один выходит во двор, другой на улицу, оба огорожены кручеными железными перилами. Марен Бентсен — богатая женщина. Она заработала себе состояние в последние десять-пятнадцать лет и могла бы жить в гораздо лучших условиях. Но ей нравится эта квартира, где она прожила всю свою жизнь: была ребенком, молодой матерью, зрелой, а теперь стареющей женщиной.

Мама Пола — одна из самых знаменитых женщин Скандинавии. Некоторые ее боготворят, другие презирают. Но все, абсолютно все знают, кто она такая, хотя она никому не известна под именем Марен Бентсен и ее никто не узнает на улицах. Мама Пола пишет романтические бестселлеры под псевдонимом Паулетта Рос. На задней обложке книг и в каталогах издательства имеется нечеткая фотография дамы в длиннополой шляпе, прикрывающей половину лица узкой рукой в перчатке. Это черно-белая фотография, и только губы дамы и роза на шляпе ярко-красные. Это на самом деле фотография Марен, но она так разретуширована, что Марен и сама себя не узнает.

Только Пол, его друг Мортен и лучшие подруги мамы знают, чем Марен Бентсен так неплохо зарабатывает себе на хлеб. Все же остальные: соседи, дальние знакомые, коллеги Пола и его постоянно меняющиеся подружки — думают, что Марен Бентсен занимается редактированием рукописей, переводом инструкций и составлением всяческих предметно-тематических указателей. На бензоколонке, где Марен Бентсен несколько раз в неделю покупает кокосовые булочки, с ней всегда вежливо здороваются и дают то, что она хочет, прежде чем она успевает об этом сказать. Там знают, что она живет неподалеку, знают, что высокий широкоплечий мужчина, который заходит по понедельникам, — ее сын, но никто даже не догадывается, что Марен Бентсен — это Паулетта Рос, книги которой в красочных обложках с именем автора, написанным большими золотыми буквами, выставлены слева от прилавка.

Нет, Марен Бентсен совсем не стыдится своей профессии. Она любит ее и гордится своими книгами. На адрес издательства ей приходят сотни писем от поклонников в год, в основном от женщин, но иногда и от мужчин (мужчины, которые пишут ей, потерпели неудачу в любви, но нашли утешение в книгах Паулетты Рос). А поскольку две серии ее романов переведены на исландский, польский и немецкий, время от времени ей попадаются письма с иностранными марками, они почти всегда написаны от руки и содержат буквы с необычными завитушками и хвостиками, каких никогда не встретишь у людей, которых учили писать в норвежской школе. Марен Бентсен отвечает на каждое письмо, всегда кратко, но доброжелательно. Письма, на которые ответила, она складывает в коробки, нумерует их и составляет в большой шкаф в коридоре.

Так что Марен Бентсен, автор очень успешных серий «Лунные ночи» и «Русалки» и еще четырех серий, прибегает к псевдониму не от стыда, а от страха утратить вдохновение. Она панически боится потерять способность писать, проснуться однажды утром с мыслью о том, что ей больше не о чем рассказать. Она не может объяснить Полу, почему ей кажется, что анонимность перед читателями помогает ей писать. Но она в это верит, чувствует, знает, что это правда, и добавить к этому нечего.