Хелене Ури - Лучшие из нас

Александр понимающе кивнул.

Они сидели лицом к лицу, немного склонившись друг к другу, иногда Александр клал голову ей на плечо, а она время от времени скользила в его объятия. Обеденное время давно прошло, и кола, принесенная Александром, и бутерброды из ящика стола Ринкель не утолили особенно их жажду и голод, поэтому они встали, и Александр против воли открыл двери в мир и выскользнул из кабинета.

Важнее всего для Пола было то, что ему удалось сказать Нанне о своей любви. Только сейчас, через три часа после того, как он это сделал, он сообразил, что понятия не имеет о том, какие чувства она испытывает к нему. Нанна ничего не ответила, только выслушала слова Пола. «Кстати, я тебя люблю», — сказал он, а она торжественно заулыбалась, через некоторое время поднялась и вышла из кабинета.

Пол направлялся к корпусу Хенрика Вергеланна, два верхних этажа которого оккупировала кафедра лингвистики. Он шел, как всегда, быстро, и пошел еще быстрее, когда на середине газона между улицей Проблемвейен и входом в корпус Хенрика Вергеланна заметил, как из здания выходит Арильд Крегер и идет по узкой диагональной тропинке навстречу Полу. Крегер — сухощавый лысоватый преподаватель, озлобленный после многолетнего безрадостного существования в Университете Осло и почти полностью уничтоженный травлей со стороны коллег, длившейся последние два года.

Кабинет Крегера всегда располагался в глубине второго этажа, где обосновались исследователи диалектов кафедры скандинавских языков и литературы и где гораздо чаще звучит новонорвежский и гораздо хуже относятся к букмолу, чем где бы то ни было в стране. Кабинет Крегера находится между офисами двух сестер-профессоров из Телемарка, одна из которых занимается диалектологией, а вторая — лексикографией. Женщины вывесили на двери своих кабинетов маленькие квадратные листочки со строфами из стихотворения Аслауг Во и борются за введение средне-южнонорвежской языковой нормы, разработанной Арне Гарборгом [40] Арне Гарборг (1851–1924) — знаменитый норвежский писатель и мыслитель. и Расмусом Флу [41] Расмус Флу (1851–1905) — норвежский издатель, пропагандист новонорвежского языка. в 1901 году. Говорят, что, еще до того, как Крегер стал изгоем, обе соседки каждый день напоминали ему, что ни его изящная, приближенная к существующей норме речь, ни его немецкая фамилия с идеологической точки зрения не очень вписываются в их коридор. Ему было нелегко, и вдобавок он значительно осложнил себе жизнь во время знаменитого ужина в Северной Англии.

Пол не испытывал никакого желания разговаривать с Крегером. Ему удавалось избегать его после конференции в Ньюкасле, состоявшейся два года назад, где Крегер устроил переполох во время заключительного ужина.

Ужин, после которого от Крегера все отвернулись, проходил в ресторане третьесортной гостиницы. В помещении с коврами на полах, искусственными пальмами и коричневыми стенами под палисандровое дерево были расставлены круглые пластиковые столы, наполовину прикрытые белыми бумажными скатертями. Каждый стол был рассчитан на шесть человек. Ничто не предвещало скандала.

Пол сидел с Крегером и еще двумя норвежцами: бородатым диалектологом из Университета Тромсё и скромной, но невероятно красивой девушкой, фонологом из Бергенского университета. Оставшиеся два места за столом занимали два филолога из английского университета — организаторы конференции. Крегер сидел, склонив голову над бокалом вина, и низко расположенные светильники отражались в его гладкой макушке. То, что осталось от его волос, свисало за ушами серо-коричневыми патлами. Неограниченное количество алкоголя было необычным для подобных мероприятий, и Крегер быстро опьянел.

Спокойно съели закуску (безвкусный коктейль из креветок), но когда подали горячее, Крегер стал выступать с резкими выпадами в адрес двух англичан. Те были похожи друг на друга: одеты в костюмы и узорчатые галстуки, бледные и дружелюбные, как и большинство англичан. Разговоры за столом до этого момента крутились вокруг конференции, Джека Миллза (который, естественно, участвовал и в этом мероприятии и должен был выступить с заключительным докладом утром следующего дня), вокруг стейка из ягненка — все сошлись во мнении, что он был вкусным, хотя на самом деле он был сухим — и вокруг местных девушек, одетых празднично, но очень легко; которых норвежцы наблюдали перед ужином. Норвежцы выразили изумление и сострадание (особенно женщина-фонолог из Бергена), а также неприкрытое восхищение (особенно мужчина-диалектолог из Тромсё) этими девушками. Была пятница, пасмурная октябрьская пятница, а девушки стояли без верхней одежды, в коротких платьицах с открытыми плечами, в тончайших колготках и босоножках на шпильках. Quite normal here, [42] Вполне нормально для этих мест (англ.). заверили англичане.

Крегер почти ничего не говорил ни о стейке, ни о посиневших от холода руках девушек из Ньюкасла, но вот когда за столом на пару минут воцарилась тишина, он внезапно спросил, могут ли англичане спокойно спать по ночам, зная, что английский — самый распространенный язык в мире. Он спросил это шутливым тоном, но замечание прозвучало довольно агрессивно.

Англичанин, сидевший рядом с Крегером, член организационного комитета конференции, четыре дня носился как угорелый и не скрывал своей радости по поводу ее скорого завершения. Он положил свою руку на рукав Крегера, рассмеялся и сказал, что единственное, что способно лишить его сна, это мысль о том, что во время завтрашнего выступления Миллза сломается видеопушка. Все, кроме Крегера, сочувственно посмеялись.

— А вот от чего я мечусь ночью по кровати, — сказал второй англичанин, — это от угрозы, что Ньюкасл погрузится на дно морское.

Пол сказал что-то по поводу смены тренера и покупок игроков в премьер-лиге. Крегер посмотрел на него с неудовольствием.

— Неужели вас не мучают угрызения совести оттого, что английский переходит все границы дозволенного и вытесняет маленькие языки? — вновь спросил Крегер громким недоверчиво-агрессивным голосом.

Нет, англичане не испытывали ничего подобного. Постоянное сокращение количества языков в мире — это грустное явление, но совесть их не мучила. Они улыбались, покачивая головами, и один из них сказал, что на самом деле не английский вытесняет небольшие языки, в первую очередь вина лежит на более крупных местных языках.

Крегер пропустил это замечание мимо ушей и снова спросил, на этот раз еще громче и с плохо скрытой яростью, не горчит ли у англичан во рту оттого, что англоязычная культура внезапно стала синонимом глобальной культуры. Культурный империализм! Некоторые участники конференции, сидевшие за соседними столами, повернулись, чтобы посмотреть на Крегера, говорившего резко и пронзительно.