Василий Немереж - М.О.Рфий

Николай сел в новое кожаное кресло и сразу же глубоко, почти до пола, провалился. Да так, что его колени оказались чуть ли не вровень с головой. Кресло было мягкое, удобное, но в нем Николай ощущал себя скверно. Все его военное нутро протестовало и не хотело занимать такую вальяжную позу в присутствии начальника, но деваться было некуда.

— Усаживайся поудобней, не стесняйся. Разговор у нас серьезный намечается и, я бы даже сказал, доверительный. Положение у тебя сложилось несладкое, ну, как говорится, друзья познаются в бидэ. Последнее слово, превратившее известную поговорку в казарменную шутку, резануло слух Николая. От фразы повеяло холодом презрения, если даже не сказать ненависти.

Не успел Николай оглянуться, как Татьяна, слегка краснея и конфузясь, расставила на журнальном столике чайные чашки из тонкого фарфора, пузатые хрустальные рюмки, тарелки с нарезанными сочными апельсинами, солеными орешками, шоколадными конфетами и импортным печеньем. Тут же появилась початая, но еще довольно полная бутылка армянского коньяка.

До этого Татьяна работала консультантом в отделе у Корнеева, и между ними были добрые, но довольно сложные отношения. Справедливую требовательность со стороны начальника она воспринимала болезненно, как верный признак ее старения и затухания женской привлекательности. С молодости Татьяна привыкла видеть вокруг себя только влюбленный мужской пол. А влюбленные, как известно, все прощают и ничего не требуют.

СВ давно уже положил глаз на эту еще довольно моложавую и удивительно сексуальную женщину. Видя ее, он просто таял и нес всякую чушь. И хотя по штату Скорняжному не полагалась секретарша, правдами и неправдами он все — таки устроил дело так, что она стала работать у него.

— Николай Васильевич, прежде всего давай к чаю по маленькой. — СВ до краев наполнил рюмки и, от нетерпения крякнув, не церемонясь, разом опрокинул коньяк. — Хорош! С завода. Тут все без дураков. Да ты пей, пей. А позвал я тебя для серьезного разговора. Понимаешь, старина, тут такое дело. Реформируют наш главк. И твой отдел в новую схему не вписывается. Так что сдавай дела подполковнику Попову. Да, времечко ныне суровое. По — живому приходится резать. Говорить мне это, сам понимаешь, тяжело. К тебе и отделу у нас претензий нет. Работали хорошо, но время требует новых подходов, реформа одним словом. Опять же твои личные обстоятельства сложные. И это я знаю, оттого вдвойне трудно тебе это говорить.

Не обращая внимания на то, что Николай даже не прикоснулся к выпивке, СВ вновь наполнил свою рюмку до краев коньяком.

— Между первой и второй пуля не должна пролететь… Только не надо на меня волком смотреть. Мы здесь не звери. Ситуацию твою я хорошо понимаю — не завидная она. Но выход есть. Есть выход.

— Что — то я пока не то что света в конце туннеля, но и самого туннеля не вижу. — Николай нахмурился.

— А ты гордость — то и норов свой попридержи. Выслушай для начала старшего по званию и по возрасту, да на ус свой чапаевский намотай.

Вот тебе и туннель: как ты смотришь на то, если тебе главк сертификат на приобретение жилья выдаст? Сам знаешь, без квартиры увольнять офицера мы не имеем права. А сертификат, хотя и небольшие по нынешним меркам деньги и на московскую квартиру их не хватит, но в другом городе — запросто. В том же Подмосковье. Его и просто продать можно. Опять же со своими долгами рассчитаешься.

— Так мне вроде как и не положена квартира…

— Положена — не положена. Что ты как мальчишка тут рассуждаешь. Если я говорю — значит уже положено! Но я еще не все сказал. Да ты пей, может, соображать быстрее будешь. Денег с этого сертификата тебе, конечно же, не хватит, чтобы подняться. Разве что со своими бандюками рассчитаешься. А дальше? Бутылки собирать или ворота открывать в гаражном кооперативе «Брателло»? Такая перспектива тебе, полковнику, светит. И ты это не хуже меня знаешь, не пацан. Пенсии твоей сраной на хлеб и воду не хватит. То — то и оно… Но я тебе и «свет в конце туннеля» сейчас покажу. У меня хорошие связи в известном тебе агентстве «Броньэкспорт». Там, если я похлопочу, можно и ссуду взять беспроцентную, скажем, на обустройство жилья новоселу. Так что думай, прикидывай. Но недолго. Настроение мое, сам знаешь, переменчивое. Сегодня солнце, а завтра — град.

— А взамен что от меня требуется?

— Ни — че — го! Что ты дурочку валяешь! — СВ хотел было налить третью, но вместо этого зло припечатал бутылкой коньяка по столику, встал, налился кровью, как перед апоплексическим ударом, и понес по кочкам. — Тут с тобой никто не торгуется! Ты пыль, пустое место. У тебя нет ничего, что мне было бы надо. Ни — че — го!!! Насмотрелся боевиков про мафию. Тут тебе не Чикаго, тут все серьезнее. А ты не честный частный сыщик. Ты говно!!!

Николай тоже встал, инстинктивно вытянулся. По мере развития монолога начальника строевая стойка медленно, но верно трансформировалась в боевую. Татьяна заглянула в кабинет и, увидев сцену разноса, испуганно захлопнула дверь. СВ и не думал останавливаться:

— Тоже мне борец невидимого фронта. Я помощь тебе, как офицер офицеру предлагаю. Понимаешь ты это или нет? Тебя жена бросила, устав от нищеты и мытарств, тебя государство кинуло как фраера. Тебе как барану приказали стоять по стойке «смирно», когда страну делили. Ты и стоишь до сих пор. «Коммерцией заниматься вам не положено. Вы служите, мы о вас позаботимся сами». Ну что, позаботились? Ты от бомжа сейчас отличаешься только тем, что на тебе камуфляж чистый и новый. Все! Больше ничем! Ты такая же голь перекатная. Только поглажен и выбрит и от тебя пока одеколоном, хоть и дешевым, несет. Но это ненадолго. В подворотнях поночуешь, и такое амбре от тебя исходить начнет, что порядочные люди за версту обходить начнут. Понимаешь? Вот и попробуешь им тогда рассказать о своих принципах долбаных, о долге, о чести. А они сначала нос заткнут, а уж потом и уши. Посмотри вокруг себя! Какой — нибудь торгаш мелкий, у которого три палатки на рынке, на «мерине» ездит. Что он больше Родине — матери дорог, чем ты со своими двумя высшими образованиями и боевым опытом? Сегодня ты на своем стареньком «жигуленке» «бомбишь» за копейки, чтобы только до получки дотянуть. И не надо тут желваками играть и глазами зыркать, расслабься, знаю о тебе все. Думаешь, это временно, а дальше все устаканится? Нет! Завтра будет хуже! Завтра ты к этому торгашу на поклон пойдешь, будешь слезно просить взять тебя охранником его палаток. И будешь рад той сотне долларов, которую он тебе отстегнет в месяц. Сотню, которую он шлюхе за одну «палку» платит, ты будешь месяц отрабатывать как раб!

Скорняжный сел на свое руководящее кресло, зло сверкнул глазами и уже спокойным голосом добавил: