Дэниел Мейсон - Настройщик

– А как вы познакомились с доктором Кэрролом? — спросил Эдгар.

– Так же, как и с вами — однажды он приехал в Мандалай...

Они оставались на берегу до вечера, беседуя под ивами. Кхин Мио говорила в основном о Бирме, о народных праздниках, о сказках, которые слышала в детстве. Эдгар задавал вопросы. Больше они не упоминали ни о Кэтрин, ни о докторе.

Пока они так сидели, мимо них проходили целые семьи — кто-то шел на рыбалку, кто-то просто помыться в реке или поиграть с детьми на мелководье. Если и замечали беседующую пару под ивой, то проходили молча. Само собой разумеется, что с гостем надо быть любезным. Этот тихий человек, что приехал лечить поющего слона, так застенчив. И выглядит так, словно неуверен в окружающем мире. Мы бы тоже составили ему компанию, чтобы он чувствовал себя хорошо здесь, но мы не говорим по-английски. А он не говорит на нашем языке, правда, пытается. Он говорит: «Сом таэ-таэ кха», когда встречает нас на тропинке, и «кин ваан», когда ему нравится пища, которую готовит повар. Сом таэ-таэ кха означает «спасибо». Кто-нибудь должен поправить его, он-то думает, что это означает «здравствуйте». Он играет с детьми, он не похож на других белых людей, которые приезжали сюда, может быть, у него нет своей семьи. Он ведет себя тихо, и прорицатели говорят, что он ищет что-то: они видят это по тому, как стояли звезды в день его приезда, и по тому, что у него в постели нашлись три ящерицы таукте — все они смотрели на восток и дважды свистнули. Женщина, которая убиралась у него в комнате, запомнила это и пошла спросить у астрологов, что это значит. Они сказали, что у этого человека есть мечты, но он не говорит о них никому.

Спустились сумерки. Наконец Кхин Мио сказала: «Мне пора», но не сказала, почему. Эдгар поблагодарил ее за компанию: «Я провел с вами прекрасный день. Надеюсь, мы еще увидимся».

«Я тоже», — сказала она. И он подумал: «В этом же нет ничего плохого». Эдгар остался на берегу и не поднялся, пока аромат корицы и кокоса, оставленный Кхин Мио, не улетучился полностью.

Эдгар проснулся среди ночи, стуча зубами. «Я простудился, — подумал он. — Наверное, это зима». Он натянул на себя еще одно одеяло, но дрожь не проходила. Наконец он все-таки заснул.

Проснулся Эдгар весь в поту. Голова горела. Он поворочался и сел. Проведя руками по лицу, он обнаружил, что он весь мокрый от пота. Ему казалось, что он не может дышать, и он лихорадочно хватал ртом воздух. Сорвав в себя одеяло, он откинул москитную сетку и выполз из постели. Голова у него кружилась. На террасе он задышал глубоко, почувствовав приступ тошноты, и его вырвало. «Ну вот, я заболел», — подумал он, подтянул колени к груди и ощутил, как его пот высыхает и охлаждается на ветру.

Потом он снова заснул и проснулся от того, что кто-то трогал его за плечо. Над ним склонился доктор, с его шеи свисал стетоскоп.

– Мистер Дрейк, как вы себя чувствуете? Что вы делаете здесь?

Было еще почти темно, рассвет только занимался. Эдгар перевернулся на спину и застонал:

— Моя голова...

– Что случилось?

– Не знаю, эта ночь была ужасна, мне было холодно, я весь дрожал. Я накрылся одеялом и потом весь пропотел.

– Доктор положил ладонь ему на лоб.

– Что со мной? — спросил Эдгар.

– Малярия. Я не уверен на сто процентов, но очень похоже. Нужно взглянуть на вашу кровь. — Он повернулся и сказал что-то юноше, стоявшему позади. — Я дам вам сульфат хинина, вам должно полегчать. — Взгляд у него был озабоченный. — Пойдемте. — Он помог Эдгару подняться и отвел его в постель. — Посмотрите, одеяла до сих пор все мокрые. Похоже, вы заработали довольно тяжелый случай. Ложитесь и лежите.

Доктор ушел. Эдгар опять заснул. Пришел мальчик и разбудил его. Он принес воды и несколько маленьких таблеток. Выпив их, Эдгар снова заснул, и когда проснулся, была уже вторая половина дня. Рядом сидел доктор.

– Как вы?

– Кажется, лучше. Очень пить хочется.

Доктор кивнул и подал ему воду.

– Это обычное течение болезни. Вначале — озноб, потом — лихорадка. Потом вы начинаете потеть. А потом, как сейчас, внезапно наступает облегчение.

– А потом все начнется сначала?

– Всякое может быть. Иногда лихорадка возвращается каждые двое суток, иногда — через трое. Иногда бывают и более частые рецидивы, а бывает так, что она дает о себе знать время от времени. Я знаю, эти приступы ужасны. Я болел малярией бессчетное количество раз. Я просто сходил от нее с ума.

Эдгар попытался сесть, но почувствовал слабость.

— Поспите, — сказал доктор.

Эдгар проснулся, когда опять стемнело. Мисс Ма, сиделка, спала на кровати у двери. Он снова ощутил спазм в груди. Было жарко, от неподвижного воздуха он задыхался. Неожиданно Эдгар понял, что ему необходимо выйти из комнаты. Он поднял сетку и выбрался из-под нее. Встал, прислушиваясь к своим ощущениям. Он был слаб, но мог ходить, и на цыпочках двинулся к двери. Ночь была темной, луна пряталась за облаками. Он несколько раз жадно вдохнул воздух, поднял руки и потянулся. «Надо пройтись», — подумал он и тихонько начал спускаться по ступенькам. Лагерь казался пустым. Эдгар двигался босиком, и было приятно ощущать ступнями прохладу земли. Он спустился к реке.

На берегу было прохладно, Эдгар сел и глубоко вдохнул в себя ночной воздух. Салуин тихо катил свои воды. Откуда-то послышался шорох и тихий возглас. Он постоял и неуверенно двинулся через пляж к узкой тропинке, бегущей вдоль реки, скрываясь в густом кустарнике.

Когда он шел, пробираясь через кусты, звуки усилились. Тропа почти заканчивалась. Он заметил какое-то движение на берегу. Еще два шага, и он увидел сцену, которая его ошеломила. Какое-то мгновение Эдгар стоял неподвижно. Молодая парочка нежилась в воде на мелководье. Волосы мужчины были завязаны узлом на макушке, а у женщины — распущены, свободно разбросанные по песку. На ней была мокрая тхамейн, задранная кверху, закрывавшая грудь, но открывавшая гладкое бедро, на котором блестели песчинки и брызги воды. Она обнимала мужчину. Ее ногти царапали его спину, скользя по татуировкам. Они двигались тихо, единственными звуками были шорох песка и плеск волн у их ног. Она застонала и выгнулась, тхамейн смялась под ее руками. Она слегка повернулась, и влажный песок посыпался с бедер. Эдгар отступил обратно в кусты.

Лихорадка вернулась, на этот раз еще более сильная. Его всего трясло, челюсти судорожно стискивались, он обнимал себя руками, стараясь обхватить плечи, но руки и все тело тряслись так, что дрожала кровать с москитной сеткой. Когда он потянулся за чашкой с водой, стоявшей на столе, стол тоже начал подпрыгивать. Проснулась мисс Ма, подошла и укрыла его, но ему все равно было холодно. Он попытался поблагодарить ее, но не смог произнести ни слова. Чашка на столе съехала к самому краю.