Астра - Избегнув чар Сократа

В полном составе — о, счастье! они спускались вниз по склону, по камням, по сплетенным корням, среди разбросанных замшелых правильных глыб, вросших в землю подобно невнятным древним надгробиям. Повсюду бежали ручейки и струйки из тех шумных трещинных вод, в темных глубинах которых навсегда исчезли золотые часы. Что ж! Кир знает, где лежат четыре гвоздя, а ей известна темная трещина с ее часами. Замечательно!

Вскоре все слилось в единый ручей, долгожданный и путеводный, бегущий в ту самую долину, в конце которой после долгого спуска их ожидает новый лагерь.

— Перерыв, — остановилась Астра.

— Годится, — отозвался Кир.

Пока закипал чай, она осмотрела коня. На левом бедре выше коленного сустава краснела грубая рваная рана. К счастью, уже не кровила. Впервые пригодилась аптечка, серая мазь. Обвязав указательный палец ватой и ниткой, она окунула его в баночку с мазью и наставила на верхний край раны. Кир держал лошадь под уздцы, но от задних копыт Астру не защищало ничего.

«Я, я должен рисковать, я, мужчина», — стиснул зубы Кир.

Медленно напирая пальцем внутрь раны, Астра погрузила его до упора и в плотности тканей повернула вниз на четверть круга, выгребая сукровь, мух и даже мельчайших червей. Каурый стоял как влитой. Еще дважды чистила она рану и закладывала в нее мазь. Наконец, с дрожью в коленях ушла к ручью и долго мыла руки с травой и мылом.

Время, время… Записи, зарисовки под крышей из плаща. Редкие капли по капюшону, шум по листве, находящий крап, полосы капели… сколько звуков и оттенков у дождя! Перевьючка тяжестей с больного коня на здорового. Время, время. Теперь на Золотистом поедет Кир со всей поклажей, она на Кауром.

Молодой человек уже сидел верхом, и едва щелкнул замочек ее полевой сумки, тронул коня и скрылся в ельнике. Он спешил стать первопроходцем, чтобы самому открывать дорогу в череде заложенных друг за друга таежных горных склонов.

— Сущие пустяки, — казалось ему, — выдвинуться на пару км вдоль ручья, насладиться незаметным шагом ее коня, ощутить уединение в забытом богом ущелье и потом встретить хозяйку — чем не счастье путешествия?

Минувшая ночь полнила его радостью. А то, что его исчезновение есть грубейшее нарушение техники безопасности, согласно которому нельзя ни отправляться одному в тайгу, ни покидать своего спутника по маршруту, Киру и в голову не приходило, будто и не сдавал он зачет, не расписывался в тетради. Уж если сам Окаста…

…Астра шагнула к коню, чтобы подвести его к пеньку, откуда легче вскинуть себя в седло, как вдруг он прянул в сторону, отбежал, настороженно глядя выразительными глазами; под мордой качалось выскользнувшее изо рта железное удило с обрывком уздечки. Додергались. Послушание коня держится именно на этой железке, в ее чутком воздействии на уголки губ. И вздумай сейчас Каурый пуститься наутек, в цветущие степи Хемчика, где родной табун ждет любимого сына, только подумай он об этом огромной своей головой, как она уже ничего не сможет сделать.

— Кир! — позвала она вполголоса.

Никакого ответа.

— Кир! — крикнула она.

От ее крика конь отдалился еще шагов на пять.

«Тум-тум-тум, не одно, так другое», — на размышления времени не было. Астра стояла, не глядя на Каурого, чтобы он не прочитал в ее глазах, потом, повернувшись спиной, принялась незаметно пятиться к длинному поводу, тянувшемуся по земле. По счастью, сочная трава отвлекла короткие лошадиные мысли. Мгновение! И удило звякнуло о страшноватый конский оскал.

Молодой ельник и мягкую луговину она проскочила, осматриваясь и ища следы.

— Кир, Кир!!

Ущелье углублялось, склоны его темнели, лишь справа светлел широкий проем, откуда бежали два мелких ручейка-притока. Эту развилку она миновала на рысях, уверенная, что уж эти струйки Кира не прельстят, коль тут же слева гремит и пенится основной поток! Вскоре появилось травяное болото, поросшее осокой и мелким кустарником. Склоны вновь сомкнулись, потемнело, в шуме дождя и грохоте вспухшего потока безнадежно тонул ее комариный писк.

— Кир, Кир!!

Где этот отмороженный?! Бранясь, как настоящая леди, она развернулась и поехала назад. Покричала-поискала в ельнике и вновь погнала вниз, дальше, дальше. После кочковатого болота рассекла лопушистые заросли борщевика, миновала грубо-обломочную осыпь, неприятно скрытую в кустистом бурьяне, проехала еще метров двести и «уперлась». Дальше хода не было. Длинный каменный выступ справа, похожий на огромного звероящера высотой метров пятнадцать, покрытого бурой шерстью из кривых березок, перекрыл ущелье почти наглухо, оттеснив ручей влево. Там он в бешеном водовороте крутился под отвесной стенкой, гладкой как зеркало. В таких случаях путники загодя переходят на другой берег, вон туда, где на деревьях светлеют зарубки тропы, но Кир не мог знать об этом! И если его нет за спиной, значит, он перешел выступ выше по склону и мечется сейчас один по ту сторону «звероящера»! А может, вспомнив дальневосточную отвагу, он, чего доброго, уже на том берегу? Навряд ли. Не без ума же он!

В растерянности она оглянулась по сторонам. И вдруг сквозь сумерки и сетку дождя увидела всадника!

— Кир, Кир!

Обрываясь на кочках, помчалась бегом навстречу, скорее, скорее… Нет. Это старая коряга, уродливая, как само зло, торчала из болота среди низких кустов. В тяжелых, полных воды сапогах Астра поплелась обратно. Бедный Каурый, живая душа, встретил ее настороженным «то-то-то», низким звуком испуганного существа, раненого, заседланного, стоящего на привязи в темном лесу. Где же он? Неужели за перешейком? Неужели придется… а неужели нет?

Полевую сумку с картами она укрепила впереди, плащ обернула вокруг пояса, потрепала по шее коня и, уже не колеблясь, взялась за ветви корявых березок. На коленях, локтях, по-звериному, обрываясь, постанывая, повизгивая, стала продираться в зарослях выше и выше. Гребень. В последний раз всмотрелась в оставляемую долину — нет? И повернулась спиной.

По другую сторону было темнее и глуше, тайга спускалась чуть не к самому руслу, над прибрежным лужком молочно белел туманчик. А правее и выше, в глубине склона что-то светлелось и двигалось. Они!

— Кир, Кир!!

Ухая в ямы, проскальзывая, царапаясь о невидимые уже ветки, скатилась вниз, скорее, скорее… Что за чудище? Перед ней топорщился вывороченный бурей кедр. Ствол его давно истлел под толстым зеленым мхом, но корни сохранились отлично; скрюченные горстью, они крепко удерживали в своей путанице серую почву. Она и светлелась издали, и словно двигалась за кустами.

Все. Идти больше некуда.

Впервые Астра подумала о себе. Одна, в тайге, ночью? Не сон ли? Неужели это она, та, что она в себе знает, неужели это она стоит под дождем, в черном ущелье, мокрая до нитки? Что происходит? Что вообще с ней происходит?