Ингмар Бергман - Благие намерения

Карин( внезапно ) . Вот как, здесь написано, что Хенрик Бергман посвящен в сан. ( Читает. ) «Мне горько, что я не была на твоем посвящении в сан, представляю, что сейчас чувствует твоя мать». Так, так. Значит, он весьма скоро уедет из города, это…

Она замолкает. Как мучительно, что Юхан не понимает. Больше того, уходит в сторону. Так бывало не раз в их совместной жизни. Ей приходилось одной выполнять неприятные решения.

Карин.Юхан!

Юхан.Да?

Карин.Ты огорчен?

Юхан.Растерян и огорчен.

Карин.Давай не будем ссориться, хоть у нас и разные точки зрения по этому вопросу.

Юхан.Но, Карин, это же вопрос жизни.

Карин.Именно поэтому. Я не хочу, чтобы ты от меня отдалялся. Я охотно возьму на себя всю ответственность, только не отдаляйся.

Юхан.Ведь это же вопрос жизни.

Карин.Ты уже говорил это.

Юхан.Для нас с тобой.

Карин.Для нас?

Юхан.Если ты осуществишь задуманное, ты нанесешь вред Анне. Нанося вред Анне, ты наносишь вред мне. Нанося вред мне, ты вредишь самой себе.

Карин.Почему ты так уверен, что я наношу вред Анне? Ужасно слышать такие слова.

Юхан.Ты мешаешь ей жить собственной жизнью. Ты только поселишь в ней страх и неуверенность, но ты не сможешь ничего изменить. Навредишь, но ничего не изменишь.

Карин.И ты в этом совершенно уверен?

Юхан.Да.

Карин.Уверен?

Юхан.Иногда, правда, редко, я думаю о будущем. И ты, и я знаем, что скоро я тебя покину. Мы это знаем, хотя и стыдимся говорить о таких неприятных вещах. Ты останешься одна и будешь продолжать управлять своим королевством. Мне кажется, ты очутишься в изоляции. Не усугубляй еще больше своего одиночества.

Карин сидит выпрямившись на кровати, не опираясь на подушки. Рывком она снимает очки, но кладет их не на тумбочку, а перед собой, на разбросанные листки письма. Ее лицо в тени, руки на одеяле. На секунду она вся раскрывается, становится ранимой. Юхан хочет взять ее руку, но она резко вырывает ее.

Карин.Не думаю, что могу стать еще более одинокой, чем сейчас.

Юхан.Не понимаю.

Карин.Эрнст переезжает в Христианию. Навсегда.

Юхан.Тебе так тяжело?

Карин.Да, тяжело.

Юхан.Собственно говоря, Эрнст — единственный человек…

Карин.Не знаю. К этому с линейкой не подойдешь. Но Эрнст…

Оборвав себя, она ладонью хлопает по одеялу — раз, другой.

Юхан.Неужели настолько тяжело?

Карин.Я не собираюсь жаловаться.

Юхан.Дети покидают нас. Это нормально.

Карин.Я не жалуюсь.

Юхан.Но, конечно, я понимаю твое отчаяние.

Карин.Какие драматические слова ты употребляешь.

Юхан.Наверное, дело вот в чем: этот момент должен был наступить. Просто мы не подготовились. И теперь беспомощно пытаемся подавить слезы.

Карин.Неправда. Я всегда давала детям свободу. Старалась оградить их, но никогда не запирала. Ни Эрнста, ни Анну. Ты не можешь утверждать, что я их принуждала.

Юхан.Да, да, да. Я сижу в своем кабинете, прислушиваясь время от времени к голосам и шагам. И вот я слышу, как хлопает входная дверь, и знаю, что это Анна вернулась из школы. У меня начинает стучать сердце. Кинется ли она сейчас через гостиную, распахнет ли дверь? Прибежит ли ко мне в кабинет? Обнимет ли меня? Примется ли, захлебываясь, рассказывать что-нибудь важное.

Карин.Это было давно.

Юхан.Да, наверное. Давно?

Карин( решительно ) . Совершенно бесполезно теперь ломать руки, прошлого не вернуть. Главное — мы здоровы и более или менее довольны своей жизнью. Мы с тобой уже, в основном, свое отслужили и должны уйти в сторону. ( Улыбается. ) Не так ли, друг мой?

Юхан.Ты, во всяком случае, как раз сейчас намерена взять в свои руки жизнь Анны. Как сочетается одно с другим?

Карин.Я не могу стоять опустив руки и смотреть, как у меня на глазах происходит несчастье.

Юхан.Значит, ты решилась?

Карин.Решилась? Это бы означало, что я хоть секунду колебалась.

Юхан.В таком случае спокойной ночи, Карин.

Карин.Спокойной ночи.

Наклонившись, она быстро целует его в щеку и хлопает по руке, после чего собирает листки, засовывает их обратно в конверт, который помещает в большой конверт, тот в свою очередь кладет в ящик тумбочки и поворачивает ключ. Потом фру Карин гасит ночник и укладывается поудобнее, на спину, руки сложены на груди. Через несколько минут глубокое дыхание извещает, что на ближайшие семь часов она отбросила все заботы.

Юхан Окерблюм долго не может заснуть — во-первых, через каждые три часа ему нужно опорожнять мочевой пузырь, во-вторых, ноет левый бок, в-третьих, несильно, но упорно болят колено и бедро, вероятно, предвещая перемену погоды. Лампа в изголовье погашена, но сквозь роликовую штору пробивается бледный свет уличного фонаря, образуя причудливые тени на потолке: я не плачу, но я в отчаянии.

Хенрик Бергман заканчивает вечернее воскресное богослужение в средневековой церкви в Миттсунде. Тихий вечер в середине июня. Из-под облаков светит солнце, окрашивая невысокую башню и кроны лип. От блестящего зеркала маленького озера тянет холодком. Церковные ворота, недавно просмоленные, издают терпкий запах. Дорожки разрыхлены граблями, могилы прибраны, тишина. С разных сторон слышится кукование кукушки.

Хенрик снимает сутану, вешает ее в покрытый желтой олифой шкаф, стоящий в ризнице, и садится за стол, за которым церковный староста подсчитывает вечерние пожертвования. Времени это занимает немного, так же как и занести цифру в книги. «Я посижу еще немного», — говорит Хенрик. «Не забудьте запереть, — напоминает староста. — Я оставлю ключ на обычном месте. Спокойной ночи, пастор». — «Спокойной ночи». И Хенрик остается один.

Чуть позже он стоит на берегу озера, всматриваясь в бледный покой. Сумерки прозрачно-светлы. Никто не говорит, никто не отвечает, никто не молится и никто не слушает. Хенрик один.

Еще позднее он сидит в комнате для гостей у настоятеля Миттсунды. Пасторша принесла ему молоко и бутерброды на хрустящих хлебцах. Хенрик пьет и жует. Потом встает, зажигает керосиновую лампу и замирает, вслушиваясь; одиночество — открытая рана.

Из столовой доносятся приглушенные голоса и смех. Настоятель пригласил к ужину гостей.

Бессонница. Встать на рассвете, побриться, умыться, одеться и выйти на пригорок. Моросящий дождик, ласковый ветер. Одуряющие запахи сада. Шумят вязы. Хенрик стоит не шевелясь. Больно. Он делает несколько шагов. Это причиняет такую же боль. Невозможно, чтобы было так больно, ведь это боль не физическая. Безмолвие. Изоляция. Вне.