Ингмар Бергман - Благие намерения

Вечер четверга в начале декабря. Собрание кружка рукоделия в пасторской усадьбе. Все как обычно, но гостей непривычно мало, всего пять человек, причину чего следует искать не только в морозе, плохих дорогах или нехватке керосина, свечей, кофе и других предметов первой необходимости.

Есть повод представить присутствующих: Гертруд Талльрут семьдесят, она вдовствует уже не один год, муж работал в кузне. Сейчас она помогает на почте, когда требуется дополнительная рабочая сила. Высокая, худая, сгорбленная, глаза за стеклами пенсне ясные, жидкие волосы, на тяжелом подбородке что-то вроде бороденки, характер веселый, голос глубокий. На ней просторная вязаная кофта, на ногах сапоги. Ковыряет в ухе спицей, выглядит это жутковато.

Альве Нюквист около пятидесяти, она много лет служит в заводской конторе. Общительная, лицо круглое, с бледным румянцем, глаза черные и любопытные. Обожает рассказывать о местных катастрофах и интересных слухах. Не замужем, без нежности ухаживает за увечной кузиной. Начитанна, набожна, ездит за границу. Она принадлежит, так сказать, к заводской верхушке, поскольку живет на наследство отца, удачливого оптовика в Евле.

Фру Магна Флинк за эти годы стала другом пасторской семьи. Ее муж большую часть года проводит в разъездах как представитель фирмы станков, главный офис которой расположен в Ёнчёпинге. Магна — темноволосая, статная красавица с решительным характером и полным сознанием собственной значительности. Она возглавляет местную женскую организацию гражданской обороны. Дети выросли и учатся в Уппсале. В характере Магны есть неприятные черточки — она ревнива и властолюбива, но весьма умело это скрывает.

Мэрте Веркелин, новой учительнице младших классов, тридцать. Добрая душа, сразу заметно, молчаливая, глаза голубые, чуть навыкате. С лица не сходит удивленное выражение, густые пепельные волосы, женственная, о чем она сама не подозревает. Поскольку она в этих местах новенькая, она мало что знает о здешних делах.

Текла Крунстрём замужем за рабочим с лесопильни. Мать пятерых детей. Острый взгляд серых глаз, широкий лоб, высокие скулы, большой рот (зубы все на месте), большая грудь и большой зад. Нос курносый, короткая стрижка, небольшого росточка. Эти пять женщин принимают участие в нынешнем собрании кружка рукоделия, они пьют кофе из одуванчиков и слушают пастора, читающего им вслух.

Хенрик( громко читает ) . «Гнев, овладевший Люсьеном после этого поражения, отнюдь не лишил его мужества, напротив, придал новые силы его тщеславию. Как и все люди, которые инстинктивно стремятся в высший свет, достигают его, еще не будучи к этому готовыми, Люсьен был намерен пожертвовать всем, чтобы остаться в высшем обществе. Во время прогулки он вытаскивал, одну за другой, вонзенные в него отравленные стрелы. Громко говорил сам с собой, отбривал встреченных им дураков, находил колкие ответы на дурацкие вопросы, сердясь на себя за то, что его остроумие оказалось столь запоздалым…»

Хенрик замолкает, переворачивает страницу — новая глава, он захлопывает книгу и кладет ее на круглый стол с керосиновой лампой. Анна встает и наливает ему кофе. Присутствующие вроде бы полностью поглощены своим рукоделием. Хенрик, пригубив горький напиток, отставляет чашку.

Хенрик.Мне, в отличие от героя Бальзака, хотелось бы перейти прямо к делу.

Гости будто и не слышат. Анна обходит их, предлагая еще по чашечке. Пес Як зевает.

Хенрик.Мне бы хотелось узнать, почему нас в последнее время так мало.

Молчание.

Хенрик.В начале осени нас собиралось от двадцати одного до тридцати пяти человек. Сейчас нас ( считает ) пятеро. Кроме Анны и меня самого — и Яка, разумеется.

Молчание.

Хенрик.Предположим, виноват мороз и плохие дороги, но думаю, это объяснение не полно.

Молчание. Все сосредоточенно работают.

Хенрик.Хорошо, тогда я спрошу прямо. Что вы полагаете, фру Талльрут? Вы иногда работаете на почте и встречаетесь с людьми.

Гертруд Талльрут в ответ на такое прямое обращение чешет подбородок и, прищурившись, бросает взгляд поверх пенсне.

Гертруд.Не знаю, что и ответить. ( Пауза. ) Мне кажется, люди немножко боятся или как там еще сказать. Не знаю, но мне так кажется.

Хенрик( ошеломленно ) . Боятся?

Текла.Я не из тех, кто особо прилежно посещает церковь, вовсе нет. Но кое-какие вещи трудно не заметить.

Хенрик.Да, люди не слишком часто ходят в церковь.

Текла.Одно с другим не связано.

Магна.Верно.

Кое-кто из женщин соглашается: да, тут разные причины. Молчание.

Хенрик.Да.

Мэрта.Может, это из-за проповедника пятидесятников.

Хенрик.Забудем про церковь и поговорим о наших четвергах. Фру Талльрут говорит, что люди боятся. Чего бы им бояться?

Альва( живо ) . Это всем известно.

Хенрик. Мне нет.

Альва.Говорят, в конторе есть список всех, кто участвует в кружке рукоделия.

Хенрик.Это правда?

Альва.Я сама не видела его, но Турстенссон из конторы сказал, что список есть и что он хранится в сейфе инженера.

Хенрик.Зачем Нурденсону такой список?

Текла.Нетрудно догадаться. Ежели это правда.

Альва.А почему бы это было неправдой?

Текла( сердито ) . Потому что этот Турстенссон — дерьмо, он может придумать что угодно, только чтобы попугать. Точно как его господин и хозяин.

Хенрик.Я все равно не понимаю. Неужели Нурденсон…

Альва.Я тоже слышала болтовню про этот список. А кто-нибудь пострадал?

Гертруд.Еще бы. Юханссона, Бергквиста и Фрюдена вышвырнули без объяснений, а Гранстрёма перевели на более тяжелую и хуже оплачиваемую работу.

Текла.Бригадир, я имею в виду Сантессона, спросил моего Адольфа, хожу ли я по-прежнему на эти бабские посиделки у пастора. «Твоя баба все еще ходит на эти бабские посиделки у нашего бабы-пастора?» Адольф рассвирепел и ответил, что Сантессон сам хуже бабы и не его собачье дело, чем он и его Текла занимаются по четвергам.

Хенрик( побледнев ) . Это невероятно!

Мэрта.Никто не забыл того случая в часовне с Нурденсоном на прошлый Иванов день.

Гертруд.Ясное дело. Это надо понимать.

Мэрта.Я немного знаю Сюзанну, его старшую. Сюзанна не раз говорила, что отец никогда не простит, как его унизили в присутствии конфирмантов, он никогда не простит.

Хенрик( в ужасе ) . Но почему никто…

Текла.Почему никто ничего не сказал? Не много ли вы хотите, пастор, а?