Ингмар Бергман - Благие намерения

Мэрта Веркелин протягивает свою тонкую руку и еще раз желает спокойной ночи. И ныряет в арктическую ночь, трусцой преодолевает пригорок, ведущий к воротам, и пропадает из виду.

Анна гасит свет в столовой и закрывает заслонки печей. Под ложечкой ворочается тяжелый, бессловесный гнев. Хенрик тушит лампу в прихожей. В холле второго этажа перед спальней и кабинетом слабо колеблется пламя ночника. В окно справа от лестницы льется лунный свет. На лоскутном ковре разбросаны игрушки и кубики. Петрус и Даг устроили из холла комнату для игр, хотя это запрещено после того, как Даг свалился с крутой лестницы. Хенрик входит в спальню, зажигает ночники возле кроватей, быстро раздевается, умывается в тазу, чистит зубы. Печь вечером протопили, она еще горячая, шторы тщательно задернуты.

Анна собирает игрушки и кубики. Ходит взад-вперед по холлу как попало, не торопясь. Бросает что-то со стуком в большой деревянный ящик. Потом все оставляет и открывает дверь в комнату, где спят Даг и Петрус. (Это, собственно, комната Анны, которую во время пребывания Альмы переоборудовали в детскую. После смерти Альмы перебраться обратно так и не собрались.) Мальчики спят глубоким безмятежным сном. Даг лежит в постели Петруса. Анна берет сына и перекладывает его в его собственную кровать, проводит рукой по его головке, волосам, щеке. Гнев, не выраженный словами. Петрус дышит беззвучно, лицо разгладилось, рот приоткрыт, веки подрагивают, на вытянутой шее бьется пульс. Может, он не спит? Притворяется? Нет, спит, почти наверняка.

Гнев на Хенрика, бессловесный, слепой. Бродит ощупью, спотыкается. Ребенок в животе ворочается беспокойно, без нежности.

Она закрывает дверь и возобновляет уборку в холле. Деревянный паровоз, еловые шишки и картонный кружок, кубики, большой оловянный солдатик, мишка с оторванным ухом. Хенрик чистит зубы и сплевывает в таз, сплевывает в таз, она сотни раз просила его сплевывать в ведро. Лоскутная дорожка кое-как приглушает нерешительные шаги Анны. Хенрик почистил зубы, сливает грязную воду в ведро. Становится совсем тихо, потому что Анна замерла с тряпичной куклой в руках. Лунный свет.

Хенрик( невидимый ) . Ты идешь?

Анна.Скоро.

Хенрик( невидимый ) . Что-то случилось?

Анна.Нет, вовсе нет.

Анна делает несколько шагов, останавливается в нерешительности, идет обратно, опять останавливается, бросает тряпичную куклу в ящик.

Хенрик( невидимый ) . Ну и топочешь же ты там.

Анна.Да что ты говоришь?

Хенрик.Но туфли красивые. ( Выглядывает. ) На высоких каблуках.

Анна.Может, не слишком подходящие?

Хенрик.Что ты хочешь сказать?

Анна.Для сегодняшнего вечера.

Хенрик.Да нет, почему? ( Не двигается, короткая пауза. ) Ты идешь?

Анна.Скоро.

Хенрик( растерянно ) . Так я, пожалуй, лягу?

Анна.Я скоро приду.

Хенрик.Ага. ( Отходит от двери. ) Ладно… ( Пауза. )

Анна.Хенрик.

Хенрик.Да? ( Возится с подушками .)

Анна.Мы должны отослать Петруса. Чем скорее, тем лучше.

Хенрик.Анна, милая, поговорим об этом завтра, хорошо?

Анна.Нет, сейчас!

Стоя на пороге спальни, она начинает вынимать из волос шпильки, лицо вполоборота, голос ее не слушается, дыхание учащенное.

Хенрик.Почему вдруг такая спешка с Петрусом? Бедняга, он ведь никому не мешает.

Анна.Я не обещала, что он здесь останется навсегда. Я не обещала заменить ему мать. Ты должен поговорить с фру Юханссон.

Хенрик.Разумеется. ( Сговорчиво. ) Я поговорю с фру Юханссон.

Анна( с внутренней дрожью ) . И без того тяжело. Я не могу взваливать на себя ответственность еще за одного ребенка, тебе следовало бы это понимать.

Хенрик.Не злись, пожалуйста, Анна.

Анна.Я не злюсь. С чего бы мне злиться?

Хенрик( садится на кровать ). Иди сюда, сядь.

Анна.Мне и здесь хорошо.

Хенрик.Я поговорю с фру Юханссон.

Анна.Немедленно. Завтра.

Хенрик.Как можно скорее.

Анна.Я пыталась полюбить этого беднягу, но у меня ничего не выходит. Он как собака.

Хенрик.Ты ведь любишь собак.

Анна( чуть улыбается ) . Идиот.

Хенрик.Да, он нам чужой.

Анна.Чужой. И хорошо бы побыстрее покончить с этим делом.

Хенрик.Слез, конечно, не оберешься. Бедный малыш.

Анна.У нас, между прочим, свой будет.

Хенрик( покорно ) . Да, разумеется.

Анна.Он беспрестанно толкается и буянит.

Хенрик.Она. Это девочка.

Анна.Петрус… Он смотрит на меня своими собачьими глазами, а я злюсь, а потом злюсь на себя, потому что нельзя испытывать отвращения к детям.

Хенрик( устало ) . Сегодня у нас был трудный вечер, а завтра мне вставать в шесть, давай спать, а?

Анна.Ты понимаешь, что я имею в виду?

Хенрик( покорно ) . Конечно, понимаю.

Анна( ложится ) . Тогда давай спать. Спокойной ночи.

Хенрик( целует ее ) . Спокойной ночи, злючка.

Анна( целует его ) . Спокойной ночи, пастор.

Она задувает свечу. Лунный свет. Петрус Фарг неподвижно стоит в холле. На нем длинная ночная рубашка с красной каймой и носки.

Утром — ледяное безветрие и туман. Падает редкий снежок. В пасторской усадьбе неутомимая Мейан лежит в постели, у нее высокая температура и лающий кашель, горло обвязано чулком, лицо красное, глаза блестят. Миа, которая спит с ней в одной кровати валетом, тоже простужена, но тем не менее сейчас за кухонным столом занимается приготовлением обеда. (Вообще, в пасторской усадьбе завтракают в половине восьмого кашей, яйцами и бутербродами. В час дня подают какой-нибудь горячий напиток, бутерброд и второе блюдо, это с полным правом называется обедом. Ужин в пять часов, он состоит из двух блюд. Перед сном — чай или молоко и хрустящий хлебец с сыром.) Итак, Миа готовит обед — делает бутерброды с жиром и колбасой, накрывает на стол. Дворник принес дрова и укладывает их в дровяной ларь. Анна с Петрусом несут по корзинке лучины для непомерно жадных кафельных печей. Даг уже сидит в своем стульчике и сосет сухарь, он хнычет и шмыгает носом.

Анна( входит ) . …с сегодняшнего дня мы перестаем топить в гостиной, в столовой и детской. Будем поддерживать тепло в кухне, комнате для прислуги и на втором этаже. Нет ли у Дага температуры?

Миа.Сопливится-то точно.