Зоран Живкович - Четвёртый круг

Медицинские соображения в конце концов одержали верх, и я впрыснул Холмсу небольшую дозу наркотика. На сей раз мне не пришлось бороться со своей совестью — речь шла о помощи пациенту в преодолении состояния крайнего переутомления, а не об удовлетворении пагубной потребности.

Морфий подействовал быстро. Только я вытащил иглу из вены Холмса, как с его лица исчезла судорога отчаяния, сменившись выражением расслабленности, а затем и блаженства. Я хорошо знал эти изменения и всегда, когда видел их, мне и самому, казалось, становилось легче. Через несколько секунд он закрыл глаза.

Мне здесь больше нечего было делать. Холмс теперь будет спать не один час, может быть, до вечера. Я снял с него туфли и накрыл одеялом, извлеченным из большого ящика комода. Тем временем Холмс повернулся на бок и подтянул колени к подбородку, приняв позу эмбриона. Он выглядел беззащитным, как ребенок, совсем не похожим на взрослого человека. Я бы не удивился, засунь он палец в рот.

Прежде чем выйти, я оглядел комнату, томимый какими-то зловещими предчувствиями. Хотя всё теперь, казалось, было в порядке, внутренний голос говорил мне, что всё не так, всё не в порядке, точно как и комната, в которой я оставлял Холмса. В каком состоянии я застану его, когда увижу в следующий раз? И достаточно ли будет тогда морфия, чтобы его успокоить?

Я покачал головой, отгоняя эти неприятные и печальные мысли, открыл дверь, чтобы выйти из комнаты, и вздрогнул, налетев на миссис Симпсон, которая, очевидно, уже некоторое время стояла за дверью, прислушиваясь. По всей видимости, ее привлек крик Холмса, а перед тем она, должно быть, уже была обеспокоена его бурной ночной работой.

Она пробормотала что-то о том, что хотела якобы узнать, когда следует подать завтрак мистеру Холмсу. Я сказал ей, что Холмс уснул и не проснется до раннего вечера, когда будет сильно голоден, так что следует приготовить ему обильный ужин. Явно неудовлетворенная моими объяснениями, старушка попыталась продолжить разговор, желая вытянуть из меня побольше об этом необычном нарушении распорядка дня, однако я сослался на неотложные дела, извинился и быстро вышел.

У нас проблема с перенаселенностью.

С двумя новыми пришельцами нас в храме теперь семеро, что уже осложняет жизнь. С минимальными удобствами здесь могут обитать самое большее пять человек. Словно настоящий хозяин, Шри с готовностью вынес свой топчан под навес, чтобы предоставить гостям как можно больше места. Но думал он прежде всего о себе — это я точно знаю. Поскольку настала сильная жара, ночевать, по правде говоря, гораздо приятнее снаружи, чем внутри, где воздух спертый и застоявшийся, что Будду вскоре навело на мысль присоединиться к Шри.

Впрочем, ничего удивительного. Они — люди этого климата и знают, как себя вести, к тому же могут рассчитывать на мою действенную защиту от насекомых. А все остальные члены компании собраны здесь из совсем других уголков света, из совсем иных погодных условий, так что они в основном вздыхают и ропщут, никак не умея приспособиться.

Страшную духоту лучше всех из них переносит старый сицилиец, что объяснимо, учитывая его средиземноморское происхождение. Он совершенно привык к легкой майке и бермудам, не злоупотребляет холодными напитками, да к тому же относится к людям, которые мало потеют. С стариком у меня вообще меньше всего проблем еще начиная с появления второго гостя, когда старик внезапно потерял интерес к неустанному рисованию кругов на песке, принесенном в храм, и даже лично озаботился всю эту грязь вымести наружу. Наверное, нужно было мне, как хозяйке, заняться этим — Шри что-то высказал в этом смысле, — но дядечка поступил очень галантно и предупредительно.

Больше всего работы в отношении гигиены мне задает твердолобый фламандец, который наконец снял громоздкое одеяние, в котором появился, — просто кошмар, как это все воняло, — но и далее одевается абсолютно неподходящим образом. Из предложенных вещей из гардероба Шри он выбрал толстый, с подкладкой, тренировочный костюм — вероятно, из-за высокого воротника, который единственный до какой-то степени напоминал ему его прежний хомут, — так что теперь он варится в нем. Бедняга!

Я бы с удовольствием стирала ему каждый вечер, но он завел дурную привычку не переодеваться перед сном (он по-прежнему спит в углу на полу — привык человек), так что проходит по несколько дней, прежде чем мне удается его уговорить сменить костюм на другой, точно такой же. Тот, что он снимает, приходится стирать в четырех водах, чтобы полностью выполоскать засохший пот и грязь.

Вообще-то, я нашила ему на верхние части костюмов по несколько карманов, чтобы он мог разместить в них всякие мелочи из жилета, судя по всему, весьма ценные для него, в том числе и бутылочку с резким запахом, которую он постоянно нюхает — но думаю, он все же глубоко несчастен из-за простоты новой одежды, столь скромной и убогой по сравнению с прежним расфуфыренным одеянием.

Единственная вещь, с которой он, наверное, не расстался бы и под страхом смерти, — парик. Между тем тот совершенно истрепался и полинял в этом ужасном климате, локоны потеряли всю свою волнистость, но фламандец и далее упорно его носит, не обращая ни малейшего внимания на порой насмешливые взгляды других гостей. Человек настолько сроднился с париком, что расставание с ним для него было равнозначно какой-нибудь ампутации.

Проблемы с одеванием начались и у более высокого из двух новых гостей. О, он появился не выряженным в какой-нибудь допотопный костюм, как фламандец. Одежда на нем хоть и не современная, но подобную можно встретить на достаточно старых людях, особенно на тех, кто родился в прошлом веке. Классического покроя, двубортная, в малозаметную полоску. В двадцатом столетии это было парадной униформой среднего класса.

Однако одежда горожанина — не самая удобная вещь для жизни в джунглях. Она просто непрактична. Строгая, с тугими воротничками и наглухо застегнутая. Такая одежда совершенно непригодна из-за отсутствия кондиционеров, которых у нас не было, потому что Шри их не любил, хотя мне они были бы весьма кстати. Но кто меня спрашивает…

Когда я попыталась в гардеробе Шри найти подходящую замену старинного одежде, открылась неожиданная трудность. Новый гость на добрую голову был выше Шри, так что все вещи оказались ему коротки. Тренировочные штаны доставали ему только до середины икр, а футболки заканчивались где-то над пупком.

Он выглядел в таком одеянии очень смешно, но это, похоже, совсем ему не мешало. Думаю, моя особая симпатия к нему родилась именно тогда, когда я отметила его доброжелательное поведение, имеющее, правда, оттенок превосходства. А может быть, в основе этой симпатии лежала слабость, которую все женщины неизбежно питают к высоким, видным мужчинам.