Владимир Кунин - Чокнутые

Ровно через семь минут «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» перестанет существовать!

- С Богом! - перекрестился Потоцкий.

С высоты шестого этажа, из чердачного слухового окна, Иван Иванович смотрел вниз на двухэтажный особняк «Царскосельской дороги». Тут же на чердаке стояло огромное корабельное орудие с подзорной трубой на манер оптического прицела.

Рядом на деревянной стрехе висело зеркальце в затейливой рамке и баллистический график будущего полета ядра. Иван Иванович кокетливо погляделся в зеркало, что-то грациозно поправил в прическе, посмотрел на часы и сделал пометки в графике.

Затем он прильнул к «оптическому прицелу», и прицел сразу же заполнился красивым лицом Пиранделло.

- Какой хорошенький… - очень по-женски прошептал Иван Иванович, трагически закусил нижнюю губу, поджег фитиль и начал отсчет: - Фюнф… фор… труа… цвай… уна… Пуск!!!

И поднес фитиль к пушке. Орудие оглушительно грохнуло, ядро вылетело из жерла, но, вопреки расчетам, полетело не вниз, на особняк Герстнера, а взвилось куда-то вверх и умчалось в небеса.

Когда дым рассеялся, Иван Иванович посмотрел вниз и увидел целехонький особняк. Он мгновенно приложил свою длинную шпагу к прицелу на стволе. Прямизна прицела полностью совпадала с прямизной шпаги. Потрясенный, он приложил шпагу к орудийному стволу, и тут ему стало ясно, что ствол пушки безнадежно крив!

- 0, рашен-кала6ашен!.. - зарыдал ангел террора.

Тем временем ядро неслось над Петербургом и достигло Крестовского острова. Здесь оно истратило запас энергии и упало рядом с чайным столиком у бассейна, где светлейший князь Меншиков со своими графами пнил чай с вареньем.

Ядро по инерции закатилось под чайный стол. Светлейший и графы замерли и зажмурились. И тут из-под стола раздался жуткий взрыв.

…Когда опоздавший на совещание Воронцов-Дашков подошел к бассейну, не было ни чайного столика, ни плетеных кресел, ни самовара… В бассейне, так и не выпустив из рук блюдец и чайных чашек, плавали титулованные хозяева российского извоза.

Князь Воронцов-Дашков светски раскланялся:

- Господа, я прошу простить меня за опоздание. Дела. А почему вы решили купаться в одежде?..

На насыпи работало пятьсот человек. Сто телег подвозили грунт. Бегали мужики с пустыми тачками. Хрипя и задыхаясь от натуги, катили груженые…

Иностранные специалисты с удовольствием ругались по-русски с разными иноземными акцентами…

Герстнер смотрел в теодолит, видел в него перевернутое изображение Маши с нивелиром в руках. Проверял уровень насыпи…

Пиранделло вытаскивал застрявшие телеги. Возчики орали: «Федор! Подсоби!..» - и Пиранделло мчался на выручку…

Родик шел с подрядчиком вдоль насыпи, отмеривал саженью проделанную работу. Подрядчик тоже нес сажень - свою.

«Родион Иваныч!.. Родион Иваныч!..» - кричали отовсюду.

Родик отмахивался, считал сажени. Подскакал на коне блестящий офицер, отдал честь:

- Родион Иванович! Принимайте пополнение! - и показал на соседний лесок, откуда с песней выходил батальон солдат с лопатами.

- Михал Михалыч! Нет слов! - Родик тут же вынул деньги: - Ровно триста. Как договаривались.

- Благодарю покорно. - Офицер небрежно спрятал деньги. - Ваши деловые качества…

- Равно как ваше офицерское слово чести, - поклонился ему Родик и закричал: - Пиранделло! Покажи господину офицеру, куда людей ставить!

Офицер отдал честь и ускакал. Родик сказал подрядчику:

- Ты мне, сукин кот, двести саженей представил к оплате, а там и ста шестидесяти не наберется!..

- Давай перемерим! Давай перемерим!.. Эх, Родион Иваныч…

- Ты что мне мозги пудришь?! У тебя сажень на два вершка меньше положенного! Жулик!

- Будто нам неведомо, Родион Иваныч, что твоя сажень на три вершка больше, чем надобно…

- Моя сажень на три вершка больше?!.. Ах ты ж, мать…

Но договорить не успел. Подошла Маша с третьей саженью.

- Не спорь, Родик. И вы так уж не надрывайтесь. Вы оба правы - у Родиона Ивановича сажень немножко больше, ваша немножко меньше. Вот настоящая - по ней и мерить надо.

Родик в бешенстве глянул на Машу и злобно сплюнул…

…В «бытовке» - старой карете без колес - Маша поила Герстнера, Пиранделло и вздрюченного Родика молоком и кормила бубликами. Герстнер показывал на завышенную сажень Родика и кричал:

- Это нечестно!!! Так жить нельзя!..

- А так можно?!.. - показывал Родик на сажень подрядчика.

- Это ужасно и безнравственно!

- Я что, для себя? - орал Родик. - Себе эти деньги выгадываю?! Тому - дай! Этому - дай!.. Только успевай отстегивать! А с каких шишей? Из собственных? Так их нет у нас - вон, бублики вместо шницелей трескаем! Только Фросиным молоком и живы!

- Не подмажешь - не поедешь, - сказал Федор. - Россия…

- Я не хочу этого слышать!!! - завизжал Герстнер.

Родик рванулся к нему, схватил за отвороты сюртука:

- А железную дорогу хочешь построить?! Дело своей жизни до конца довести хочешь?! Вот и я хочу, чтобы в моей России была твоя железная дорога! Потому и не боюсь руки пачкать!..

Оттолкнул Герстнера, обессиленно сел, взялся за голову:

- Простите меня, Антон Францевич…

- И вы меня простите, Родик, - тихо сказал Герстнер и снова завопил, глядя из окна кареты на насыпь: - Где Тихон? Там кирки и лопаты растаскивают, а его нет! Куда подевался Зайцев?!

Зайцева инструктировал сам Бенкендорф.

- В Вене все узнаешь про Герстнера. До мельчайших подробностей. Под видом богатого скотопромышленника внедришься в австрийские ученые круги. Для поддержания контактов будешь вести разгульный образ жизни - рулетка, карты, вино, женщины…

- Ваше сиясь… Виноват… - залепетал Зайцев. - Я, конечно… это… с величайшим… Однако средства…

Бенкендорф снисходительно улыбнулся:

- Не волнуйся, братец. Для успеха операции…

В кабинет неслышно проскользнул адъютант, зашептал шефу.

- До конца года? - удивился шеф жандармов. - Странно. Иди.

Адъютант исчез. Бенкендорф снова поднял глаза на Зайцева:

- Легенда меняется. В Австрию поедешь под видом разорившегося помещика. Жить будешь подаянием, ночевать на улицах. Явишься в Вене вот по этому адресу, - Бенкендорф показал Зайцеву адрес и сжег бумажку на свече. - Пароль: «Уже зима, а снега нету». Отзыв: «И лето было без дождя».

Под уличным тентом своего заведения Арон Циперович пил пиво и утирал пот фартуком. В этот знойный полдень жизнь в Вене замерла, и в кабачке никого не было.

- Адам Ципровски?

Арон повернулся и увидел перед собой оборванного, нечесаного, босого человека, - вид тайного агента Тихона Зайцева полностью соответствовал легенде.

- Я-а-а!.. - ответил по-немецки Арон. - Их бин Ципровски.

- «Уже зима, а снегу нету»… - по-русски прошептал Зайцев.