Владимир Кунин - Чокнутые

У Родика, Тихона и Пиранделло даже рты открылись от такого зрелища. Но тут Иван Иванович поприветствовал их ручкой и послал воздушный поцелуй. А Вася очень мило передернул плечиками и кокетливо им улыбнулся. Тут наши герои очнулись от оцепенения, сплюнули и бросились вон из вагона…

Седьмой открытый вагон с оркестром Преображенского полка они проскочили насквозь и, отдуваясь, заняли свои места на тендере рядом с Фросей и Машей.

- Ну как? - крикнул им Герстнер, ведя поезд. - Все о'кэй?

- О'кэй, - мрачно сплюнул Федор.

- Кошмар!.. - прошептал Тихон.

- Действительно, все в порядке? - спросила Маша у Родика.

- Да, Машенька… Конечно. Не волнуйся. Все путем…

Маша внимательно оглядела каждого, погладила Фросю.

- Ну что ж… Теперь я за вас спокойна. А мне пора. Как говорится, спасибо за компанию, извините, если что не так. Уж больно я вас всех полюбила. А тебя, Родик, особенно…

В чистом небе неожиданно сверкнула молния. Маша встала. Раскинула руки в стороны, подставила лицо встречному ветру.

- Уже, уже… - печально проговорила она куда-то вверх.

Контуры ее фигурки вдруг заполыхали синим пламенем, да таким сильным, что все в испуге отшатнулись! А потом на глазах у наших героев Маша стала растворяться в воздухе. Свет, излучаемый ею, слабел и слабел и вовсе погас. И Маша исчезла…

Осталась на ее месте только шляпка с искусственными цветами.

- Нет! Нет! Нет!.. - в отчаянии закричал Родик и вскочил на ноги. - Машенька! Я люблю тебя!.. Я люблю тебя, Машенька!..

- Вознеслась… - прошептал Тихон и перекрестился.

Перекрестился и Федор. Фрося неотрывно смотрела в небо.

- Этого не может быть.. - еле выговорил Герстнер.

- Значит, может, - тихо заплакал Пиранделло.

- За что?!.. За что?.. За что?.. - рыдал Родик.

Но в эту секунду в открытом вагоне у самого тендера полковой капельмейстер взмахнул дирижерской палочкой, и оркестр во всю мощь грянул победный военный марш!

Мчался первый русский поезд, громыхая на рельсовых стыках. Гремел оркестр, покачивались вагоны. Дудели в рожки кондукторы, мелькали придорожные деревеньки…

Герстнер сквозь слезы посмотрел на манометр, крикнул:

- Падает давление пара! Давайте брикеты!..

Встали плачущие Пиранделло, Тихон и Родик. Выстроились цепочкой от тендера до паровозной топки.

- Внимание! Начали!.. - скомандовал Родик и проглотил комок.

И пошли горючие брикеты от Федора к Тихону, от Тихона к Родику, от Родика прямо в паровозную топку… Быстро и слаженно работали они втроем. Замечательно управлялся Антон Герстнер с рычагами паровоза!

От подброшенных в топку брикетов поезд сильно увеличил скорость. Так сильно, что Федор шмыгнул носом и улыбнулся:

- Прямо не едем, а летим…

- Хватит! Хватит брикетов, а то правда взлетим на воздух! - крикнул Герстнер.

- А что, если… - Тихон вытер мокрое лицо и выпрямился.

- Точно! - сказал Родик. - А что, если вот к такой машине приделать крылья и… И взлететь! А?.. И лететь, лететь, лететь, куда хочешь!..

- А нам, агентам, насколько было бы удобней! - подхватил Тихон.

- Нет, Родик, это невозможно! - прокричал Герстнер.

- Подумай, подумай, Антон! - крикнул ему Родик сквозь грохот колес и гром оркестра. - По-моему, это грандиозная идея!..

И поезд все мчался и мчался по рельсам…

И если посмотреть на него спереди - мы увидим мчащийся на нас паровоз с высокой трубой… Увидим клочки дыма, рвущиеся из этой трубы… Увидим овеваемых встречным ветром Герстнера, Родика, Тихона и Пиранделло… Увидим и сидящую на тендере козу Фросю.

Но самое главное - мы увидим икону, укрепленную на паровозе.

На ней, вместо привычного иконописного лика пресвятой Богородицы, мы узнаем прелестное лицо Маши! А младенец, сидящий у нее на руке, будет как две капли похож на Родика. На Родиона Ивановича Кирюхина!..