Владимир Кунин - Интердевочка

- Ладно, дойду, - говорю я водиле. - Остановись.

Вылезла, положила ему червонец на сиденье (по счетчику трехи не набежало), вынула фирменную сигаретку, чиркнула зажигалкой и говорю этому жлобу:

- Да! Насчет «зелененьких». Статья восемьдесят восьмая, часть первая. От трех до восьми с конфискацией.

- Я тебя умоляю!

- Это ты потом прокурора будешь умолять, а меня не надо.

- А ты по какой статье ходишь?

- А для меня статья не придумана. В нашем государстве это социальное явление отсутствует. Понял, дядя?

Смеется, сукин сын:

- Тогда, может, телефончик оставишь?

- Не по Сеньке шапка, - говорю. - Тут тебе ни «деревянных», ни «зеленых» не хватит. Без штанов останешься. Чао, бамбино! Сорри…

И домой пошла…

В квартире темно. Мы в белые ночи всегда задергиваем плотные шторы.

Сижу на кровати у мамы и совсем не вижу ее.

- Я замуж выхожу, ма… - шепотом говорю я.

- Слава богу. А за кого? - Тоже почему-то шепотом спрашивает мама. Она еще в полусне.

- За Эдика. Эдвард Ларссон.

- Это такой высокий?

- Нет. Высокий - Гюнт. А это - Эдик. Он заезжал как-то за мной, помнишь?

- Как мы тут все поместимся?..

- Я у него жить буду, в Швеции.

- Боже мой! - тихонько прокричала мама. - А я?!

И зажгла свет у кровати. Сидит в своей старенькой пижамке, всклокоченная, худенькая. Руки у подбородка сцепила, а в глазах такая тоска, такой ужас…

Поспать ни минутки не удалось. Мама вздрючилась, взвинтила меня, бросилась готовить мне завтрак. Я накинула домашний халатик, стала делать завтрак для нее, вырывать из ее рук чайник, спички…

Колготимся по кухне, сталкиваемся то у плиты, то у холодильника, то у раковины.

- А что ты видела в своей жизни? - кричу я ей. - Папочку-кобеля, зарплату - сто сорок?! Кооператив однокомнатный!? Это - жизнь?

- Почему, почему ты ушла из института?! - кричит мама и обжигается о раскаленную сковородку.

Я хватаю ее руку, сую под струю холодной воды и приговариваю:

- Потому что я каждое утро в институт на трамвае ездила и объявления в вагоне читала: «Третий автобусный парк… Курсы водителей… Обучение - четыре месяца. По окончании - зарплата от трехсот рублей и выше.» А мне нужно было пять лет учиться, чтобы потом сто десять зарабатывать. Да пошел он, этот институт, знаешь, куда?! Много тебе твой институт дал!

- Да, много! - вырывается от меня мама. - Я детей воспитываю и учу!

- Это они тебя учат и воспитывают! Положи тарелку на место, я сама все сделаю!..

Потом (я уже была одета в джинсы и какую-то майку-расписуху, а мама с забинтованной рукой причесана и чуть-чуть успокоена) мы сидели за нашим крохотным столом и завтракали.

- Хочу свой дом, свою машину!.. Хочу зайти в магазин и купить ту шмотку, которая мне нужна, а не переплачивать фарцовщикам втридорога!.. Хочу мир увидеть! Разные страны… И не по телеку, не в программе «Время», не в «Клубе кинопутешествий». Своими глазами, своими руками пощупать, а не слушать наших телекомментаторов. Они там по пять лет прокантуются - поленом не вышибешь, - а потом возвращаются в Союз и начинают поливать все на свете!.. А сидя здесь, на этой кухне, я хрен что увижу! Но у меня тоже кое-что есть другое, ма! Поверь мне. Я - женщина. Так почему бы мне…

- Но, Танька!.. Доченька! Это же - торговать собой…

- Правильно, - уже спокойно сказала я. - Правильно, мам. Ну, кто не торгует собой? Кто не стремится подороже продать свою профессию, свой талант? Кто не хочет получать вознаграждения за свои достоинства? Писатель торгуется с издательством, у художника покупают его картину, конструктор получает гонорар за изобретение…

- Но книги, изобретения, живопись приносят народу счастье! Физическое и духовное…

- Во, во! - разозлилась я. - Привыкли мыслить только глобально - в масштабе народа, континента, космоса! Ничуть не меньше. А отдельно взятая личность одного человека никого не волнует!..

- Какого человека?

- Того же Эдварда Ларссона - одинокого шведского инженера. Если его женитьба на мне осчастливит его, разве этого мало?

- Ну почему для этого нужно уезжать?! Пусть он переедет к нам. Потеснимся, потом поменяемся…

- Мама! Представь - художник много лет создавал картину и мечтал, что когда-нибудь ее оценят. А когда картина была готова и ему предложили персональную международную выставку, его мать сказала: «Нет! Никаких выставок! Пусть она висит только на нашей кухне!..»

- Да ты-то тут при чем?!

- А чем я хуже, черт бы тебя подрал!!!

И тут мама заплакала. Я посмотрела на часы. Нужно было мчаться на работу. Но я не могла оставить маму в таком состоянии.

- Успокойся, мамуль, - я поцеловала ей руку, а она меня машинально погладила. - Успокойся. Я буду приезжать к тебе по нескольку раз в год. Так все наши девочки делают, кто туда замуж вышли. Это во-первых. А во-вторых, все это произойдет еще так нескоро. Как говорится, «курочка - в гнезде, а яичко…» Знаешь, где?

- Танька! - возмутилась мама.

- Все, все. Молчу, молчу.

Я посмотрела на часы, поднялась, набросила на плечи старенькую курточку и стала запихивать в большую черную сумку кое-какие шмотки. Во-первых, нужно было что-то захватить на работу - как-никак, а я заряжаюсь на сутки без продыху, - а во-вторых, еще до работы нужно было успеть по дороге заскочить в одно замечательное местечко…

- Но ты его хоть любишь? - С надеждой спросила мама.

Тут на меня навалилась такая усталость, что ничего не захотелось выдумывать:

- Не смеши меня, ма. Надо будет - полюблю.

К счастью, в это время раздался звонок. Мама вскочила из-за стола, рванулась к дверям.

- Сиди, - сказала я. - Открою. Это - Лялька.

Конечно, это была Лялька - бывшая мамина ученица, моя соседка по лестничной площадке. Ляльке - восемнадцать. Хорошенькая - спасу нет. В прошлом году завалила вступительные в медицинский, и я устроила ее к нам санитаркой для рабочего стажа.

- Здрассьте! - Сказала Лялька с моими интонациями. - Ну, ты даешь! Я тебя жду, жду внизу…

- Лялечка! - Обрадовалась мама. - Здравствуй, детка!

- Ой, извините, Алла Сергеевна! Доброе утро.

- Мамуля, мы пошли…

- Подожди! - мама метнулась в комнату, потом обратно и стала пихать мне два рубля. - Ну, возьми!..

- Да есть у меня деньги.

- Ты уходишь на сутки - тебе необходимо нормально питаться!

- Ну, мама…

- Не спорь! И Лялю покорми.

- До свидания, Алла Сергеевна.

- Привет, ма…

К отделению милиции мы с Лялькой подкатили на какой-то халтурной черной «Волге». Уже из машины я увидела «картину маслом»: Зинка Мелейко во всем своем вечернем боевом обличии, на высоченных каблуках, подметала вместе с несколькими ханыгами двор, а школьница, взгромоздившись на колченогую стремянку, мыла снаружи высокие окна первого этажа. Помогали ей две жуткие патлатые бабы. Рожи опухшие, в синяках. Ткни пальцем - бормотуха так из ушей и брызнет!