Михаил Чулаки - У Пяти углов

Когда Федя ходил весь врезавшийся в Стеллу, он бы не колебался, он бы побежал смотреть с нею даже китайский фильм, если б позвала. Но то-то и хорошо, что с Мариной он остается при своей воле, а то со Стеллой был как парализованный: она дергала за нитки, а он плясал, — есть такие куклы, показывали по телеку.

Если колеблешься, то не стоит и идти, потому Федя не отправился в кино, а вместо этого решил двинуть к Ставке — еще не поздно, да к Славке никогда не поздно: или он сидит у себя в мастерской, или нет его, но никогда у него не разбудишь ни мать, ни жену, — почему-то Феде всегда неудобно бывает перед женщинами; поэтому к Алику, хотя живет рядом, он почти не заходит из-за его мамаши, а к Димке ходит часто, хотя тот и далеко, около «Елизаровской», — Димка живет с одним отцом. А у Славки все хорошо: и женщин нет, и рядом на Рубинштейна, в соседнем доме с отцом. Только к отцу Федя заходит через месяц или два, а к Славке — через день.

Славка здесь у Пяти углов появился недавно — открыл фотографию. Феде, когда увидел вывеску, сразу стало интересно, как это человек сам по себе: ни директора над ним, ни начальника цеха! Федя сам себе знает цену; весной ему в армию, так на заводе заранее плачут; ну не на всем заводе, но в цехе; а уж на участке — точно: кто еще такой настройщик, который по приборам-то по приборам, только себе верит больше, чем приборным стрелкам? Короче, как говорит дед: терапевт в своем деле! Но пусть Федя и терапевт по цветным телевизорам и вообще по всякой аппаратуре, только все равно начальник еств начальник — от участка и выше. А над Славкой — никого.

Славка — инвалид: ноги нет выше колена. Федя спросил как бы между прочим: не прыгнул ли Славка неудачно в своем десанте? Нет, ответил. Такое выдал «нет», что расспрашивать дальше пропала охота. Ну не желает человек рассказывать, не самый это приятный момент в жизни — его право. Федя больше не заикался на эту тему. А Славка шустрит так, будто и родился с одной ногой. По ателье своему (слово «фотография» Федя сразу забыл, как только познакомился со Славкой: ателье — и никак иначе!) летает без костылей, с одной палкой, а когда нужно куда-нибудь в город — у него «Запорожец» с ручным управлением.

Федя в первый раз зашел просто так — любит он знакомиться, ему и на улице подойти ничего не составляет, а тут вывеска — человек сам, можно сказать, приглашает. Зашел, и оказалось, Славка не только фотографирует или пленки проявляет — это дело химическое, но и понемногу аппараты чинит. А это для Феди самое то. И с механикой ему интересно, потому что никогда он не разбирал фотоаппараты, а в новейших, которые с автоматикой, уже пошла и родная электроника. Когда зашел, Славка как раз зашивался с японским «Никоном», а Федя посмотрел, пощупал — и быстро вник.

Федя двинул к Славке и уже внизу, во дворе, вспомнил, что не стер телефонные записи. Надо было — да забыл. Придет мочка — и вовсе ей незачем слушать, что наговорила Стелла, да и про Марину он ей ничего не рассказывал. Неловко ему говорить мочке про своих девочек — все он понимает с детства, а не верится до конца, что мочка вот так же звонила отцу, встречалась в подъездах, целовалась и все остальное — ясно, что так и было, но представить Федя не может. И потому не получается у него рассказывать про Стеллу или Марину. Надо было стереть! Но и возвращаться, неохота. Вся надежда: не очень мочка любит обращаться с телефонной автоматикой, вечно нажимает не те кнопки.

Славкино ателье в первом этаже. В витрине у него большие слайды, подсвеченные сзади, — разные пейзажи от пальм до ледяных торосов. Красиво. Начальства над ним нет — вкалывает сам по две смены. Федя дернул дверь, — но она оказалась заперта, и тут он заметил табличку с часами работы, которой раньше не было.

Федя удивился и позвонил.

— Кто?! — резко спросил из-за двери Славка. — Уже закрыто!.. А, ты — залазь… Понимаешь, какая-то падла пустила слух, что у меня тут водка после закрытия. Хоть табличку вешай: «Водки нет!»

— Ага: «Ноу алкоголь», — кивнул Федя. — Или наоборот: заведи торговлю. Есть такие — знаешь, как зашибают?!

Вовсе Федя не хотел, чтобы Славка зарабатывал таким способом, но приятно было показать, что он разбирается в настоящей жизни.

— Советчик! — Славка слегка смазал Феде по шее. — Это знаешь как называется? Какая статья? А мне свобода не надоела.

Федя привычно заглянул на верстак, где лежала полуразобранная кинокамера.

— Что тут у тебя? У, какая старина! «Кодак».

— Человек говорит, еще во время войны снимал этой штукой, нигде чинить не берутся, а ему дорога как память.

— Здорово бы сделать, когда нигде не берутся! Или взять и вставить суперсовременную начинку! Чтобы превратилась в портативную телекамеру. Твоя вся химия вообще должна скоро отжить.

— Это обыкновенное жульничество — сменить начинку. И если хочешь знать, серийная новая телекамера куда дешевле, чем такой старинный механизм.

Федя разглядывал развороченное нутро «Кодака».

— Хорошо, телекамера — дешевка. Такая дешевочка тыщи на две, если совсем портатив. А фото? Прямое преобразование без твоей химии! Сквозь объектив — и сразу на бумагу. Это тебе не на дисплей вывести! Такого даже японцы пока не выпускают. Сделаем, а? Мои идеи, а ты финансируешь!

Федя забыл, что нужно ему заниматься веломобилем, который готов еще только, дай бог, наполовину!

— Давай, Славка, а? Представляешь? Нажал кнопку — и сразу вынимаешь цветной отпечаток! Еще пока не все это ясно, но я придумаю! Мы придумаем! Но Славка отмахнулся пренебрежительно:

— Слишком сложно для меня. Все разно как если бы на мой «Запорожец» фотонный двигатель. Ты лучше посмотри, как тут собрать протяжку.

Догадаться, как у старого «Кодака» была устроена протяжка, тоже интересно, но в голове у Феди бродили более грандиозные идеи:

— А давай поставим на твой гараж автоматические камеры! Чуть кто притронется к замку — она снимает. А если кто угонит — у тебя уже его портрет в фас и в профиль.

— Как приятно: вместо тачки — портрет на память.

— Ну и сигнализацию само собой: ты сидишь дома и вдруг звонок — значит, кто-то хлопочет у твоего замка.

— Ну зазвонит. И куда я за вором на костыле?

— А ты сразу тоже звони — в милицию. Или пусть жена бежит, она-то на всех ногах.

— Скажешь. Испугались они ее.

— Ее-то и испугались! Крика! Больше всего воры боятся шума и крика! Сигнализацию делают в машинах: чуть ее тронешь, начинает бибикать — тот же принцип, что бабий крик.

Приятно было говорить вот так со взрослым Славкой — с оттенком поучения. Тем более что Федя имеет право: он-то представляет, какой крик подняли бы и Стелла, и Ева Марфушкина, — любой вор испугается и сбежит!

И все-таки Славка улыбнулся покровительственно: