Ирина Лобановская - После третьего звонка

Леонид поправил спадающие очки.

— Случай тяжелый, — констатировал он. — Сделать ничего нельзя. Даже при нашем огромном желании и прекрасном отношении к тебе и Алексею. Ты видел ее работы?

Крашенинников нехотя кивнул.

— Не знаю, как быть, — пробормотал он. — Я обещал Алешке… А тут абсолютно дохлый номер. Вымыть бы ее для начала…

— Это неплохо, — согласился Туманов. — Но держать кисть в руках она не научится даже чистая! Вдолбай сие как-нибудь Алексею.

— Ладно, пойду, — Виктор встал и с тоской глянул на дверь, за которой его с нетерпением ожидала благоухающая Анюта.

— Подожди, Витя, — вдруг сказал Георгий, отрываясь от своих бумаг и открывая ящик стола. — Погоди минутку…

Крашенинников с облегчением сел, хотя прекрасно понимал, что никто, даже Гера, помочь ему ничем не сможет. Он просто тянул время, оттягивая неприятные минуты объяснения с Аней, а потом — с Алексеем.

— Она умеет делать копии? — спросил Гера.

— Да не знаю я, ребята, чего она умеет! — простонал Виктор. — Взялся на свою голову…

— Ну, пусть попробует, — решил Гера. — На большее пока рассчитывать трудно. Вот телефон, пароль — моя фамилия. Будет работа и неплохой заработок.

— Гера, ты просто спас меня! — прошептал растроганный Виктор.

Он знал настоящую цену своим друзьям, но сегодня Георгий превзошел самого себя.

— Заходите в любой день, — пригласил Виктор. — Без семьи я теперь вечера коротаю.

Гера и Леонид смотрели задумчиво и понимающе. Зато Венька тут же заявил, что придет в субботу и не один. И справился насчет ночевки.

— Ты бы свалил куда-нибудь на ночь, старичок! — без обиняков предложил откровенный Венька. — К Алешке, например. У него, правда, нынче пасется эта телка лохматая, ну, ненадолго устроитесь. Мне очень нужно, старичок!

— Звони, я постараюсь! Общий привет! — радостно ответил Виктор и, сжимая в кулаке драгоценный листок с телефонным номером, выскочил в коридор.

Аня неподвижно, столбиком стояла возле окна. "Как суслик в степи, — подумал Виктор, — только лапок впереди не хватает".

Так чего же он и Алексей не смогли разглядеть в Анюте? Что там говорила о ней Тата? Лучшая подруга его Тани… Он всегда инстинктивно выбирал похожие имена.

— Чтобы ненароком не ошибиться в постели! — ржал грубый Венька.

Когда вышли из издательства, Виктор долго рассматривал Аню. Они вместе болтались по Москве, покупали Виктору краски, потом посидели у него дома — подвальчика тогда еще не было. Неприютная грязная квартира Крашенинникова, превращенная им в мастерскую после отъезда жены Оксаны с дочкой, производила ужасное, отталкивающее впечатление. Но Аня пришла в восторг.

— Как у вас хорошо! — благоговейно шептала она, бродя по замызганным красками комнатам.

Вообще Анна состояла лишь из двух эмоциональных крайностей и легко переходила от щенячьего восхищения и счастливого повизгивания к грубой ругани базарной торговки, владеющей всеми нюансами и оттенками русского мата. По сравнению с ее скандалами, которые она профессионально, мастерски закатывала мужу последние несколько лет, меркли крутые специфические выражения Веньки и случайных собутыльников Виктора, подцепленных им в соседних дворах и подворотнях. Где только она научилась такой отборной брани?

Виктор сошелся с Аней абсолютно случайно, словно во сне, а когда, наконец, проснулся, было поздно.

По рекомендации Геры она отправилась в какую-то шарагу, которая, впрочем, довольно исправно и честно — Гера веников не вязал! — давала ей задания и платила деньги. Сопя от усердия, Аня снимала копии с картин известных мастеров и отвозила их работодателям. Зачем, для чего — ни она, ни Виктор, ни Алексей, очень довольный и без конца благодаривший Крашенинникова, — не знали и не интересовались. Лишь бы деньги в срок. Да и Аньке с ее способностями, развитием и вкусом надеяться на большее не приходилось.

Но в ее расчеты, расчеты трезвой, практичной, современной девочки, выросшей во времена перестройки и построения капитализма в России, где все сплошь завоевал свободный рынок, неожиданно вошел бородатый Виктор Крашенинников, длинный, нескладный, вечно поддатый художник, талант которого давно был признан и неоспорим.

Работал он истово, яростно, отчаянно, иногда сутками напролет. Его удивительные картины, созданные необычностью фантазии, странностью восприятия и парадоксальными сочетаниями красок завораживали, останавливали, приковывали внимание даже тех, кто совершенно ничего не понимал в живописи. Аня тоже в ней мало понимала, но убежденная, что знает все, стала восторженным шепотом, запоем рассказывать о Викторе подругам и без конца таскать ему свои работы.

— А-а, Анечка! — говорил, стараясь сохранить видимость вежливости, Виктор, открывая ей дверь и с отчаянием думая о пропавших нескольких часах у мольберта. — Что нынче покажете?

Анюта входила в квартиру со священным трепетом и доставала рисунки. Скуластая, с раскосыми глазками, она смотрела испуганно и влюбленно и по-прежнему невыносимо пахла духами и кремом.

Рисунки не подлежали никакой критике. Жалея Алексея, Виктор просто не решался давать им оценок. Он вздыхал, тер лоб и начинал втягивать воздух ртом, с трудом удерживаясь от вспышки. Ну и удружил ему Алексис! Хороший подсунул подарочек! Подсуропил кикимору! И ведь теперь никуда от нее не денешься!

— Вы подрались с кем-то? — с робким почтением однажды спросила Аня, глядя на его брови. — У вас такой шрам…

— Жуткий бандит был, — доверительно сообщил Виктор. — А шрам специально сделал, чтобы девушек пленять. Слышали песню про шрам на роже, который им всего дороже?

Аня такой песни не слыхала, она родилась значительно позже, но узнав про "бандитское" прошлое Крашенинникова, стала еще больше благоговеть и млеть перед ним. Видимо, автор песни был блестяще знаком с девичьими извращенными вкусами и непростой психологией.

Как-то Виктор заскочил поблагодарить Георгия за Анну. Тот сдержанно, вежливо кивнул.

— Ты знаешь, я всегда готов для тебя сделать все, что могу, — сказал он. — И очень хорошо отношусь к твоему Алексею. Как он?

— Все мотается по гастролям, — пробубнил Виктор. — А Анюту, видишь, оставляет на мое попечение.

— Недоумок! — тотчас радостно заржал неотягощенный культурой Венька. — Более дурацкого попечителя найти невозможно!

Туманов, конечно, тоже не слишком вписывался в Герин отдел, но Веньке все прощалось за талант. И попал Вениамин к Гере благодаря Крашенинникову.

— А что тебя, собственно, во мне не устраивает? — озлился Виктор. — Ношусь с ней, как с писаной торбой, без конца смотрю рисунки и даю советы! На работу вот с помощью Геры пристроил… И травлюсь ее духами чуть ли не ежедневно, заметь! Рискуя собственным здоровьем.