Фрэнк Норрис - Спрут

- Я подумаю,- сказал он и тут же поспешил прибавить: - Но скажу заранее, что ничего, кроме отказа, от меня ждать не надо.

Наступило длительное молчание. Совещание, по-видимому, само собой шло к концу. Пресли закурил новую сигарету, прикурив от предыдущей, а кошка, «Принцесса Натали», потревоженная движением и запахом дыма, спрыгнула с его колен на пол и, подойдя к Эиникстеру, начала нежно тереться о его ногу, задрав хвост трубой и выгнув спину. Очевидно, она собралась укладываться на ночь, но так как Энникстер не выражал намерения освободить кресло, решила добиваться своего лаской. Энникстер, однако, не поняв, в чем дело, возмутился.

- Пошла прочь! - крикнул он, поставив ноги на перекладину кресла.- Терпеть не могу кошек!

- Между прочим,- заметил Остерман,- когда я шел сюда, то встретил в воротах Дженслингера. Он был здесь?

- Да, был,- сказал Хэррен,- и…

Но Энникстер перебил его.

- Он сообщил, что в городе поговаривают, будто дорога собралась продавать нам принадлежащие ей участки.

- Ах, вот как! - воскликнул Остерман, сразу заинтересовавшись.- Где он это слыхал?

- А где железнодорожной газете брать свои новости? В главном управлении - надо полагать.

- Будем надеяться, что сведения о том, будто земли пойдут по двадцати долларов за акр, он получил не в главном управлении,- пробормотал Бродерсон.

- Что, что? - заволновался Остерман.- Двадцать долларов! Объясните мне толком, в чем дело? Что сказал Дженслингер?

- Не впадай в панику,- сказал Энникстер.- Дженслингер сам толком ничего не знает. Он считает, что никакой определенной договоренности относительно цены на землю не было, так что железная дорога может брать за нее сколько вздумается.

- А-а,- пробормотал Остерман с облегчением.

Магнус, который вышел перед тем в контору, находившуюся по другую сторону крытого стеклом коридора, вернулся с длинным желтым конвертом в руке, набитым газетными вырезками и небольшими брошюрами, напечатанными убористым шрифтом.

- Вот этот циркуляр,- сказал он, вытаскивая одну из брошюр.- Условия заселения, которые дорога обя-сь выполнять, изложены здесь очень ясно. Он пробежал циркуляр глазами, затем прочел вслух: «Корпорация приглашает поселенцев занимать ее земли, не дожидаясь, пока будет завершена постройка дороги и бумаги на владение землей юридически оформлены. Кроме того, когда дело дойдет до продажи занимаемых ими земель, эти лица будут иметь преимущественное право на покупку, и продажа будет производиться по ценам, не отражающим произведенные поселенцами на земле усовершенствования».

- Тут, дальше, они опять к этому возвращаются,- заметил он:

- «При определении стоимости земли не будут приниматься во внимание какие бы то ни было усовершенствования, осуществленные на этой земле поселенцем или кем бы то ни было, и на цене это никак не скажется… Поселенцы, таким образом, помимо того, что им первым будет предоставлено преимущественное право покупки, получат еще и гарантию, что те усовершенствования, которые они произведут на занимаемой ими земле, ее не удорожат».

- И вот еще - раздел девятый: «Цены на землю не унифицированы, они колеблются от 2 долларов 50 центов за акр и выше. Обычно земля под строевым лесом оценивается в 5 долларов; под сосновым лесом - в 10 долларов за акр. Но большая часть участков будет продаваться от 2 долларов 50 центов до 5 долларов за акр».

- Если вчитаться как следует,- сказал старый Бродерсон,- то звучит это… не так уж утешительно. «Большая часть участков будет оцениваться в два доллара пятьдесят центов за акр», так там сказано. Это не значит, что все, это значит некоторые. Жаль, что я не добился от дороги соглашения с более твердыми условиями, когда брал принадлежащие ей участки. А… а Дженслингеру, безусловно, известны намерения правления дороги. Во всяком случае, он… он… поддерживает с ними постоянную связь. Как и все журналисты. То есть те, которых субсидирует дорога. Но, может, Дженслингер не входит в их число,- не ;шаю. Не уверен. Хотя возможно, вполне может быть…

- Ах, вы не знаете и вы знаете, и может быть и вполне возможно, и вы не очень уверены! - вскричал Энникстер.- Ну, а что вы скажете насчет того, что улучшения, произведенные нами, на стоимости не скажутся? В этом пункте, кажется, все ясно! Там черным по белому написано, что какие бы улучшения мы ни произвели, приниматься во внимание при оценке земли они не будут. Да что тут говорить - обычная земля идет по два пятьдесят за акр и только земля под лесом ценится дороже, но такой земли здесь мало.

- Давайте-ка сперва с одним разберемся,- сказал Хэррен.- Сейчас надо попытаться провести своих людей в Железнодорожную комиссию.

- Правильно,- сказал Энникстер. Он встал, потягиваясь.- Я аж до хрипа наговорился. Пожалуй, пора двигаться. Как-никак к полуночи дело идет.

Но, когда гости Магнуса собрались разъезжаться по своим усадьбам, выяснилось, что ливень с вечера чуть ли не утроил свою силу и лил теперь как из ведра. Поля и дороги раскисли и превратились в сплошное море жидкой грязи, и ночь была непроглядно темна, хоть глаз выколи, в такую ночь лучше из дома носа не высовывать. Магнус стал уговаривать всех троих остаться ночевать в Лос-Муэртос. Остерман согласился сразу. Энникстер после долгих препирательств дал себя уговорить, но с таким видом, словно делает хозяевам одолжение. Бродерсон же объяснил, что его дома ждет жена, которой с утра нездоровилось, и, если он не вернется, она будет беспокоиться. К тому же он жил совсем недалеко, на скрещенье Нижней дороги и шоссе. Он накрыл голову и плечи мешком, решительно отказавшись от предложенного Магнусом зонта и плаща, и заспешил прочь, приговаривая, что у него на ранчо нет приказчика, и ему надо встать в пять утра, чтобы отправить людей на работу.

- Дурак! - пробормотал Энникстер, когда старик ушел.- Додуматься только - таким огромным ранчо управлять без приказчика!

Хэррен проводил Остермана и Энникстера в смежные комнаты, где им были приготовлены постели. Магнус тоже вскоре удалился на покой.

Остерман сразу же улегся спать, Энникстер же с Хэрреном остались в комнате последнего и, утопая в голубом табачном дыму, говорили без конца. Наконец Энникстер поднялся и сказал:

- Ну, я лично иду спать. Уже около двух.

Он прошел в отведенную ему комнату и затворил дверь, а Хэррен, открывая у себя окно, чтобы выветрить табачный дым, замер на мгновенье, вглядываясь в ночь.

Тьма была густая, непроницаемая: дождь шумел, не переставая. Слышно было, как с крыши и с крон деревьев льется вода, а земля с жадным чавканьем впитывает ее; и пока Хэррен стоял у окна и смотрел, положив одну руку на поднятую раму, в комнату ворвалась со двора струя свежего воздуха, несущая с собой запах размокшей плодоносящей земли,- крепкий, терпкий, теплый. Он захлопнул окно и присел на краешек кровати, задумавшись, с башмаком в руке, пытаясь решить, станет ли отец путаться с этим новым планом? Спрашивая себя: сам-то он хочет ли этого?