Фрэнк Норрис - Спрут

Вдруг до его слуха донеслись из комнаты Энникстера звуки какой-то возни, вслед за чем послышался энникстеровский голос, повышенный почти до крика. Затем дверь в его комнату с грохотом распахнулась, и на весь дом разнесся возмущенный голос:

- Смешно, да? С одной стороны смешно, а с другой - пожалуй, и нет.

Он так хлопнул дверью, что все окна в доме задребезжали. Хэррен кинулся в столовую. Там уже были Пресли и Магнус, тоже разбуженные шумом. Оказался тут и Остерман: при свете лампы, принесенной Магнусом, его лысая голова светилась как шар из слоновой кости.

- В чем дело? - спросил Остерман.- Что это с Жеребцом?

Жуткие, нечленораздельные вопли долетали из комнаты Энникстера. Монолог глубоко обиженного человека перемежался яростными выкриками и неистовым топотом. Хэррен хотел постучать в дверь, но именно в этот момент Энникстер распахнул ее настежь. Лицо его пылало от гнева, нижняя губа была выпячена больше, чем обычно, жесткие рыжие волосы взъерошены, вихор на макушке торчал вверх, как вставшая дыбом шерсть на загривке у разозленного пса. Было ясно, что одевался он с поспешностью необычайной: пиджак и жилетку надеть не успел и держал их в одной руке, другой же с маниакальным упорством натягивал подтяжки. Выход своей ярости он давал в нескончаемом потоке слов.

- Помои у меня в постели! Вот что! Знаю я, чьи это проделки,- свирепо сверкнул он глазами в сторону Остермана,- и человек этот - паскуда! Пакость какая! Липкая, мерзкая гадость! Слышал, как я сказал, что этого не ем, китайцу сказал, когда он подавал мне это сусло во время обеда. Услышал и решил налить его мне в постель, а я, укладываясь спать, влез туда ногами. Смешно, а? Конечно, смешно, дальше некуда! Чего ж ты громче не смеешься?

- И из-за этого ты собрался уезжать? - сказал Хэррен, видя, что Энникстер стоит со шляпой в руке,- только потому, что…

- Вот именно, из-за этого! - вскричал Энникстер.- Лишней минуты здесь не задержусь.

Он быстро натянул на себя жилетку и пиджак, судорожно застегивая пуговицы.

- Почти не сомневаюсь, что, проехавшись по такой погоде, я опять заболею. Но ночевать здесь ни за что не останусь. Шутить - шути, да знай меру! Гадость какая! Ну ничего. Я тоже иногда умею пошутить. Вы от меня ни гроша не получите! Занимайтесь своими нечистоплотными делишками, раздавайте взятки кому хотите. Я вам не товарищ! Я к этому никакого отношения иметь не желаю! Это безобразная, нелепая затея, и я мараться не желаю, так что на меня не рассчиты

вайте, а сами вы еще все в тюрьму угодите.

- Да ты что, Жеребец, белены объелся? - вскричал Хэррен.- Не знаю, кто уж там налил этой дряни тебе в постель, но я не отпущу тебя домой в такой дождь!

- Я-то знаю, кто налил! - кричал Энникстер, потрясая кулаками.- И нечего меня Жеребцом называть и вообще отстаньте от меня! Я еду домой. Немедленно! Очень сожалею, что приехал, что дал себя втянуть в неприглядную, непристойную авантюру, которую вы затеяли здесь сегодня. Я и десяти центов в это дело не

вложу, ни единого цента.

Он протопал к двери на веранду, оставаясь глухим ко всем доводам. Хэррен и Пресли шли за ним, уговаривая не ездить домой в такой час и в такую гадкую погоду, но он был непреклонен. Быстро прошел в сарай, где оставил лошадь и коляску, шлепая прямо по лужам и делая все возможное, чтобы промокнуть насквозь, сердито отмахиваясь от Пресли и Хэррена, которые пытались помочь ему запрячь лошадь.

- Брось ты строить из себя дурака! -увещевал Энникстера Пресли, когда тот вывел лошадь из стойла. - Ведешь себя как десятилетний мальчишка. Если болвану Остерману хочется идиотские шутки шутить, то тебе-то зачем ему подыгрывать?

- Он мерзавец! - кричал Энникстер.- Ты ничего не понимаешь, Пресли! Это у нас в крови - отвращение ко всему липкому и скользкому. Это… это… это наследственное. Как бы тебе понравилось, если бы, ложась в постель в два часа утра, ты влез ногами в эдакую дрянь? Тогда б тебе смешно не было. И ты попомни мои слова, уважаемый Хэррен Деррик,- продолжал н, садясь в коляску и тыча кнутом в сторону Хэррена, - дело, которое мы обсуждали… я лично в нем не участвую… Уж больно оно сомнительное! Не для порядочных людей!

Он стеганул лошадь кнутом вдоль спины и выехал из сарая на проливной дождь. Через несколько секунд стук колес его коляски слился с глухим шумом нестихавшего ливня.

Хэррен и Пресли закрыли сарай и, прячась от дождя под брезентовой попоной, пошли домой. Хэррен первым долгом отправился в комнату Остермана, который еще не спал, чтобы его пристыдить. Магнус успел уйти к себе. Дом снова погрузился в тишину.

Проходя через столовую по пути к себе в комнату на втором этаже, Пресли на минуту остановился и огляделся вокруг. При тусклом свете притушенных ламп панели красного дерева были багровые, будто залитые кровью. На массивной столешнице обеденного стола недопитые стаканы и наполовину опорожненные бутылки стояли в том же беспорядке, в каком их оставили с вечера, отражаясь в полированном дереве; стекла шкафа, где хранились чучела птиц, слабо мерцали; пестрое индейское одеяло, которым была застелена кушетка, казалось куском одноцветной коричневой материи.

Стулья, на которых компания просидела весь вечер, так и остались стоять полукругом, смутно напоминая о недавнем совещании, которое могло принести и добрые плоды и дурные, о будущем, чреватом непредсказуемыми последствиями. В комнате было тихо. Только на подушке кресла, которое прежде занимал Энникстер, «Принцесса Натали», наконец-то удобно устроившись на привычном месте, блаженно дремала, подобрав лапки и наполняя опустевшую комнату тихим, довольным мурлыканьем.

В одном из западных секторов Кьен-Сабе, у изгороди, отделявшей ранчо от владений Остермана, Ванами впрягал лошадей в плуг, к которому его приставили два дня тому назад. Помогал ему мальчик, работавший на конюшне.

После прискорбного случая у Эстакады овцеводы, конечно, сразу же рассчитали его, и Ванами явился к Хэррену с просьбой взять его к себе на ранчо. Было время сева; на всех фермах возобновились работы. Дождь как следует промочил землю, самый момент пахать. На ранчо Энникстера, Бродерсона и Остермана пахота шла полным ходом, и Ванами был немало удивлен, обнаружив на Лос-Муэртос отсутствие всякой деятельности: лошади стояли на конюшне, рабочие толклись в тени бараков и возле кухни, курили, дремали или слонялись ио двору, не зная, чем заняться. Плуги, которых Магнус и Хэррен ждали с таким нетерпением, еще не прибыли, и, поскольку их рассчитывали получить задолго до пахоты, никто на ранчо не побеспокоился вовремя починить имеющиеся сельскохозяйственные орудия. Старые плуги в большинстве своем поломались, проржавели и пришли в полную негодность, часть же их успели распродать. Никто не знал определенно, когда можно ожидать новые плуги.