Валерий Баранов - Теория бессмертия

Все заколдовал снег. Уже никто не торопятся на свидание, даже люди, не очень желают взаимно одухотворять друг друга, и одаривать друг друга своим счастьем в качестве вечного знака существования человека.

Василий пристально посмотрел на свою Валентину Биннкову. Ему, теперь, из-за снега, ссоры, печали, освещения, её лицо показалось ему загадочным и прекрасным. Он взял её под руку, и они медленно побрели по снегопаду.

Валентина жила в панельной хрущёвке, недалеко, в центральном районе города и поэтому их вечерняя прогулка уже через пол часа закончилась у её подъезда.

Когда же они зашли в квартиру, поняли, что, если, на улице во время прогулки молчание друг с другом ощущалось, чуть ли не наслаждением, то в маленькой однокомнатной квартирке, что-то вновь почудился призрак Светланы Адамовны со своим дурацким ультиматумом — говорить было не о чем, и молчание стало казаться мучительным.

Василий вспомнил про оторванный на пуховике карман и попросил Валю зашить. В ответ Валя тут же попросила его сходить в универсам купить хлеба и чего-нибудь к чаю. Однако Василий был не прост, он порылся в стенном шкафу, в коридоре, нашёл да и надел на себя старое драповое демисезонное пальто бывшего Валиного мужа.

— Ты в этом пойдёшь в магазин? — спросила Валя, когда он заглянул к ней на кухню за сумкой.

— А что? Считаешь, что будет приличней, когда я появлюсь на публике в пуховике с оторванным карманом.

Валентине возразить было нечем, поэтому настроение у Василия резко улучшилось. Он очистил карманы пуховика, переложив всё в пальто, покрутился перед зеркалом, увидел, что его шапка и шарф не подходят: в одежде должен присутствовать единый стиль. Снова порылся в стенном шкафе, нашёл кроличью шапку, какой-то блеклый шарф, примерил эти находки перед зеркалом, нацепил очки, которые обнаружил во внутреннем кармане пальто — снял, так как в очках его изображение в зеркале расплывалось.

Снова покрутился перед зеркалом, потрогал лацканы пальто, и удивился каким жёстким и грубым на ощупь оказался драп: «Наверно пальто из такого солдатского сукна носил мой отец…»

И Василий окончательно забыл про все угрозы Светланы Адамовны. Он вообще не воспринимал их всерьёз.

По его личному убеждению: «Светлана, была, сама по себе, не способна ни к чему путному, но, если уж по другому, ей, допустим, кажется, что нельзя, она может продолжать верить в него, мечтать о нём, благодарить бога, что он послал ей его, и жаждать, чтобы он заговорил с нею».

Да и дело было вообще не в ней и не в Вале: про себя Василий давно заметил, что после трудового дня ему нужен возбуждающий вечер, — в ресторане, театре, на стадионе, в цирке… как-то получалось само собой, что он попадал в эти места, причём самым фантастическим образом.

Вот и сейчас, примеряя чужую одежду, он уже вообразил себя, бог знает кем: он спаситель по призванию, он уже в театре и в роли призванного спасителя, и он уже очень сам себе нравиться.

Вперёд на улицу!

Прочь, от этой кислой Валькиной мордашки, которая будет страдать весь вечер из-за своей дуры-подруги.

Василий важно вышел из подъезда, вдохнул снежный зимний воздух и двинул по направлению к магазину.

В универсаме он взял две бутылки пива, батон хлеба, пачку масла, немого конфет, рассчитался за покупки, и хотел, было уходить, но заметил Светлану Адамовну, она уже направлялась к кассе.

Первым движением Василия было вернуться, подойти к ней, но он тут же вспомнил стыд, унижение, которое испытал совсем недавно, в фотолаборатории: «Нет! Ни за что… И потом, сейчас, на мне эта дурацкая кроличья шапка, чужое пальто».

Издали, наблюдая Светлану Адамовну, Василий, к своему великому изумлению, почувствовал сильное желание овладеть ей. Для него это было не простое желание самца, к конкретной женщине или к, любовнице, а острая непреодолимая мания прирождённого хищника, агрессивная страсть, сулившая какое-то безответственное и невыразимое ощущение.

Василий выскочил из универсама, на одном дыханье обежал вокруг дома, влетел в подъезд.

Лампочка в её подъезде горела!

Тогда он осторожно залез на перила и, упираясь двумя пальцами одной рукой о стену, осторожно выпрямился во весь рост.

Достал!

Он взял другой рукой конец своего шарфа, чтобы не обжечь пальцы, накинул на лампочку и покрутил лампочку влево.

Свет погас.

Василий спрыгнул.

О, чёрт!

Как темноте найти и забрать Валькину сумку?

Это потом!

Он поднялся вверх на один лестничный марш, а там была площадка, с окном во двор и висели радиаторы отопления, и из-за страха, оттого, что задумал, он озяб. Он надел чужие очки и притаился.

С того места, где он стоял, одна лестница вела вверх — где на площадку уже выходили двери квартир, другая лестница вела в низ — там, в темноте скоро должно было произойти нечто ужасное и омерзительное, как прыжок и укус хищника.

Его трясло от возбуждения — ему ещё надо было заранее расстегнуть пальто и ширинку на брюках… Он, попытался унять дрожь, и сосредоточить свою мысль на важности наступающего момента, но уже заскрипела уличная дверь. Потом знакомый голос молвил:

— Боже! Что за блядство… Опять эта лампочка перегорела!

Как только уличная дверь захлопнулась, Светлана Адамовна оказалась в полной темноте. Бормоча матерки и держась левой рукой за перила, она прошла на ощупь первый лестничный марш, повернула налево, и только коснулась ногой первой ступеньки следующего лестничного марша, как на неё, словно коршун на голубку, сверху свалился какой-то мужик.

Тараня Светлану Адамовну в грудь своей головой в кроличьей шапке, он притиснул её в угол, и в то же время успел залезть к ней своими длинными руками под подол и сдёрнуть трусики… Светлана Адамовна и охнуть не успела, как оказалась на полу под мужиком, без трусов и с раздвинутыми ногами. О, чёрт… Трёх секунд не прошло, а она уже ощутила в своём влагалище его член.

Вот это напор!

Первые секунды молчаливой борьбы она проиграла начисто. Но за это время прошёл шок, вернулся контроль над собой и телом, а следом должна появиться и возможность перехватить инициативу:

— Орать сейчас бесполезно: получу по зубам, а он удерёт, — Светлана Адамовна начала заводиться, — Пусть ебёт, но уж когда кончит… Он от меня он не уйдёт.

И, лёжа на бетонном полу, она будто специально стала исполнять какие-то ритуальные движения. Но ведь, конечно, эти движения могли быть случайностью — причём такая ерунда, что почти незаметны. Описать их просто, но пользоваться ими женщина может, лишь изобретя их, или после известного навыка.

Но и насильник оказался опытным партнёром. Она плыла — он не кончал: казалось, что у них обоих стремление к цели совсем не означало достижение этой цели, и вообще цель была достижима только в первом приближении, потому что всякое психофизическое движение, переходящее из-за страха или унижения за порог сознания, связано до известной степени с удовольствием…