Юлия Латынина - Повесть о благонравном мятежнике

«Какой наглец, — подумал инспектор, — он придумал всю эту историю с сектантами, чтобы хватать невинных людей и отпускать их за деньги, а теперь под ее предлогом он хочет выпросить прощение для Фань Чжуна: интересно, сколько ему посулил этот разбойник? А ведь если бы Фань Чжун был почтительным сыном, он бы предложил эту сумму мне!»

— Разумеется, — продолжал Чжу Инсян, — это нелегкое дело — захватить город, и даже если Маленький Ли захватит город или область, это еще не значит, что он перекрасит небо в желтый цвет. Но ведь у этого человека есть тыква-горлянка, с помощью которой он может внушить людям какую угодно глупость. Например, он может внушить им, что они видят желтое небо.

— Все это глупости! — отрезал инспектор — Колдовства не бывает! Что такое разбойник Фань Чжун, — это я прекрасно знаю, а мятежника Ли никто не видел! Может, и есть в городе пара помешанных, воображающих себя колдунами, но это не разбойники, а просто больные люди.

Чжу Инсян вздохнул, понимая, что ему не убедить инспектора, и поднялся, будто желая ненадолго покинуть зал. Он прошел к двери, ведущей во внутренние покои, и уже вынул было из рукава бумажного журавля, намереваясь оставить его за дверью, как вдруг увидел служанку, направляющуюся к нему навстречу с чайным прибором. Фань Чжун был большим знатоком антикварных предметов, и ему сразу бросилась в глаза прелесть чашки с единорогом. «Этот Фань Чжун явится через пятьдесят мгновений после того, как я опущу журавля, — подумал Чжу Инсян, — я и за стол-то толком сесть не успею, не то что полюбоваться этой чашкой». И ему ужасно захотелось в последний день жизни насладиться такой прекрасной вещью. Он спрятал журавля в рукав и поспешил обратно.

Когда он вернулся, служанка с поклоном поднесла господам чашки с чаем. Цзи Дан, сидевший по левую руку инспектора, увидел в ее руках чашку с единорогом, в которой должен был быть яд. Цзи Дан с удовлетворением улыбнулся и вдруг увидел, что растяпа-служанка поставила чашку перед инспектором из столицы. Все девять чувств разом покинули Цзи Дана, и он подумал: «Боже мой, что же делать? Ведь он выпьет сейчас чашку и упадет мертвым!» Ему оставалось надеяться только на то, что для того, чтобы отравить столичного инспектора, нужно гораздо больше зелья, чем для того, чтобы отравить начальника округа.

Слова застряли в горле Цзи Дана, словно кость, он закашлялся и не знал, что делать. А инспектор поднял тем временем чашку, — и если вы хотите узнать, что будет дальше, — читайте следующую главу.

Итак, инспектор потянулся за чашкой. «Ах, какое несчастье, — подумал Цзи Дан, — ведь смерть его принесет гибель провинции, да и я пропаду.»

И тогда Цзи Дан приподнялся, чтобы взять из корзины на столе персик, но как-то неловко пошатнулся. Персик выскочил у него из руки и хлопнулся о край чашки. Чашка покачнулась, перевернулась и наделась сверху на персик, а чай расплескался по столу.

— Ай-ай-ай, какое несчастье, — вскочил, извиняясь, Цзи Дан.

Поднялся переполох, инспектор двумя пальцами снял с персика чашку.

— Что это? — изумился он.

Если бы в чашке был обычный яд, все бы, наверное, обошлось. Но в чашке, как вы помните, было колдовское зелье, и когда ее подняли, — о ужас, — оказалось, что персик под чашкой сморщился и сгнил, а от косточки исходит нестерпимое зловоние. Тут инспектор мигом забыл о том, что колдовства не бывает.

— Ой-ой-ой, — завопил инспектор, отскочив, как заяц, от стола, — да этот негодяй хотел меня отравить! Взять его! — и он показал на Чжу Инсяна.

На следующее утро весть об аресте Чжу Инсяна распространилась по городу. Жители были в отчаянии. Многие женщины рыдали. Но где было столичному инспектору об этом знать! Он слышал только льстивые поздравления от некоторых богатых людей.

А торговец Цуй Ань прибежал к мятежнику Ли и доложил:

— Мой племянник пытался убить Чжу Инсяна, но перепутал чашки. Теперь Чжу арестован и обвинен в покушении на инспектора! Послезавтра инспектор везет его с собой в столицу, и у нас как раз будет возможность его убить!

Чжу Инсян между тем был убит горем. Надо же ему было быть таким неудачником! Ведь его, можно сказать, обвиняли в покушении на другого человека в тот самый миг, когда он намеревался пожертвовать своей жизнью! «Наверняка Фань Чжун решит, — подумал он, — что столичный инспектор испугался выполнить свою половину сделки, а стало быть, Фань тоже свободен ото всяких обязательств!»

И вот через три дня Чжу Инсяна повезли из города в бамбуковой клетке. Отовсюду слышались жалобы. Инспектор был обеспокоен толпой, собравшейся у ворот. «Как его любит простонародье, — ужаснулся императорский родственник, — разве такую любовь можно заслужить добросовестностью и справедливостью?»

Вот прошло немного времени, и город остался далеко внизу. Процессия углубилась в горы. На широкой дороге помещалось по пять всадников в ряд, но дорога была такая старая, что, из-за мягкости здешних почв, ушла глубоко в землю. Головы всадников были выше края дороги, а головы лошадей, — ниже. Наверху шумели горные тополя и сосны, сквозь их кроны едва пронимал свет, и на душе у инспектора становилось все неспокойней и неспокойней. «Если Чжу Инсян так любим народом, вдруг кто-нибудь попытается его освободить?» — подумал инспектор. И не успел он это подумать, как передний всадник с треском провалился в яму, вырытую на дороге и искусно замаскированную листьями, и в тот же миг сверху, как град на виноградник, посыпались люди, вооруженные пиками и трезубцами. Не прошло и минуты, как стражники были связаны, а инспектор от ужаса упал глазами вниз и на некоторое время лишился чувств.

Через некоторое время он очнулся и, видя, что еще не схвачен, вскарабкался по выступающим из лесса корням, и побежал по какой-то тропинке, но, по незнанию местности, скоро оказался на верхушке скалы.

Он оглянулся и заметил позади себя четырех человек в длинных халатах, с выставленными вперед пиками.

— Негодяи, — закричал он, — я родственник самого императора, полномочный чиновник из столицы! Вы должны стать передо мной на колени!

Тут мятежники упали на колени и поползли к нему, выставив вперед пики. Инспектор попятился, — и так он пятился от них, пока не сорвался вниз с верхушки скалы.

Между тем предводитель нападающих одним ударом меча разрубил бамбуковую клетку, в которой со своим обычным достоинством восседал Чжу Инсян.

Затем мятежник вытряхнул из рукава финиковую косточку, плюнул на нее и произнес заклинание. Та мигом превратилась в вороного коня с белыми копытами и длинным хвостом. Было заметно, что коня давно не чистили. Командир перекинул Чжу Инсяна через седло, сам вскочил позади, и поскакал по лесу.