Дия Гарина - Найти то...

Мне не слишком улыбалось, встречаться здесь с кем бы то ни было, и я, стараясь не привлекать к себе внимания резким звуком или движением, начал медленно отступать к отверстию второго тоннеля. Сейчас меня растворит в себе его спасительная темнота и… Но прежде чем скользнуть в нее, я бросил последний взгляд на вторгшуюся в пещеру шестерку посетителей этого музея под закрытым небом. Благо, теперь они приблизились настолько, что стало возможно разглядеть их во всех подробностях.

То, что я увидел, не мне понравилось. Возле освещенного круга в центре пещеры встали в ряд шесть невысоких крепко сбитых мужчин, одетых в одинаковые темно-серые брюки и белые рубашки. Да еще при галстуках! Но никакая одежда не могла скрыть их быстрых экономичных движений и четких слаженных действий; скрыть ощущение силы и уверенности, присущих настоящим бойцам. А когда один из пришедших поднял голову, подставив лицо солнечному свету, и стал, что-то пристально разглядывать в хитросплетении позванивающих на сквозняке цепей, понимание обрушилось на меня, как рубль в "черный вторник". Японцы. Япона мать, конечно же, японцы! Так вот что их интересовало на родине предков! Заброшенный склад оружия. Но почему?! Что могут они здесь найти кроме ни на что не годных боеприпасов и сгнившей униформы? Ведь не за острыми ощущениями явилась сюда люди, явно имеющие отношение к какой-то военизированной организации? Может, пора срочно бежать к пограничникам и…

И тут я был обнаружен. На какой-то миг они застыли от неожиданности, разглядывая меня как орангутанга в зоопарке, а потом, одновременно ткнув пальцами куда-то в направлении моего живота, бросились ко мне, что-то выкрикивая в мой адрес, явно не слишком лестное. Я, конечно, не знаток японского языка, но проследить за направлением их указательных пальцев у меня ума хватило. Меч! Так вот зачем они явились сюда! Тут у меня в голове что-то щелкнуло, и вместо того, чтобы, запустив в них мечом, скрыться в тоннеле, я совершил непростительную ошибку. Нет, в тоннеле я, как раз, скрылся, но… Пока мои босые пятки выстукивали по гладкому камню "Танец с саблями", руки до боли сжимали чудесно обретенный меч, лишая потомков самураев в сущности принадлежащего им трофея. Только у кромки воды я опомнился. У меня нет никаких прав на это оружие, а у них наверняка есть, и если я не хочу нарваться на неприятности, то лучшим выходом будет оставить меч здесь, а самому переместиться в водную стихию. Прошло уже достаточно времени, чтобы касатка убралась подальше от укрывшей меня расселины. И, клянусь, что я уже нагнулся для того, чтобы положить клинок на гранит, как в это самое мгновение раздался выстрел, и пуля лихо свистнула у меня над ухом. Па-ба-ба-бам.

После такого веского аргумента прилетевшего с японской стороны, я как стоял в позе, скажем так, некоего членистоногого, так и рухнул в воду, подняв кучу брызг. И только, преодолев половину пути до выхода, осознал, что пальцы правой руки до сих пор крепко сжимают меч, из-за которого чуть не и разгорелся вооруженный международный конфликт. Но, если я не хочу стать в этом противостоянии первой жертвой, то придется поторопиться. К счастью, кислород в моих легких еще не закончился, когда я мощными гребками приблизился к выходу из расселины. Высунувшись из нее, как улитка из раковины, я энергично завертел головой в поисках опасности. И в тот момент, когда уже уверился в отсутствии таковой, с замиранием сердца, вновь увидел черно-белое тело нетерпеливо поджидающей меня касатки. Вот ведь упрямая скотина, и чем это я ей так приглянулся? Может, мне просто гидрокостюм идет?

В руках у меня был отличный почти метровый клинок, но рядом с такой махиной, выглядел он не опаснее зубочистки. Первый же мой удар станет последним, после такой наглой агрессии разъяренная касатка меня, не жуя, проглотит. Вместе с мечом. Так что пришлось разворачиваться и ускоренным темпом плыть обратно в пещеру, – уж лучше пуля, чем зубы. Мне удалось преодолеть всего лишь треть пути до пещеры, когда последние молекулы кислорода покинули мои легкие. Опять двадцать пять! Видимо, кому суждено утонуть, того не повесят.

С трудом пресекая собственные рефлекторные попытки вдохнуть морскую воду и автоматически подсчитывая белые вспышки замелькавшие перед глазами, я не сразу сообразил, что две яркие точки, почему-то ведут себя странно: не мельтешат, как рекламные ролики, а медленно, но верно увеличиваются в размерах. Отравленному углекислотой мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы опознать в них приближающиеся фонари. Стало быть, японцы, обнаружив брошенный акваланг, решили последовать за коварным похитителем национального достояния (хотелось верить, что никак не меньше), справедливо полагая, что если у меня хватит дыхания для преодоления водной преграды, то и им это будет по плечу. Сейчас они увидят меня и… Им даже делать ничего особенного не придется. Потому что через полминуты они спокойно смогут вынуть меч из моей остывающей руки. Хренушки! Не видать им меча, как своих Северных территорий.

Я рванулся к стене (подальше от электрических лучей) сжигая в крови остатки кислорода, и неожиданно обнаружил там рассекающую ее щель, достаточно широкую, что бы я мог в нее протиснуться. Что я и сделал. Забившись в щель, насколько позволяла ее глубина, я еще успел позлорадствовать, глядя на проплывающие мимо расплывчатые фигуры, и не без основания решив, что пора сказать пару теплых слов Господу богу, возвел очи горе.

Сначала, мне показалось, что это предсмертный бред. Потом, – что обман зрения, а потом… А потом я изо всех сил заработал конечностями, чтобы через несколько самых длинных в моей жизни секунд всплыть в небольшой каменной полости, в которой было достаточно света для того, чтобы я заметил его, втиснувшись в щель, но недостаточно, чтобы заметили проплывающие по тоннелю японцы.

Вцепившись в каменный край, я долго и с наслаждением дышал. Не двигался, не думал, просто дышал, постепенно приходя в себя. И когда пришел, обнаружил, что меч по-прежнему находится в моей правой руке. Н-д-а-а… А я ведь даже не подозревал в себе такой сильной тяги к чужому имуществу. У меня едва хватило сил взобраться на узкий каменный карниз, прилепившийся к стене примерно на полуметровой высоте от поверхности воды. Этот подвиг едва не стоил мне жизни, потому, что проклятый меч, словно мстя за одному ему ведомые обиды, постоянно выскальзывал из дрожащих от напряжения рук. И выскальзывал так, чтобы оказаться поближе к моей сонной артерии. Оборони царица небесная.

Но вот я, балансируя на узком карнизе, выпрямился во весь рост, и осторожно двинулся по нему навстречу путеводному свету. Мне пришлось оставить позади не меньше тридцати метров, когда карниз резко расширился, и я оказался в небольшой, хорошо освещенной пещерке. Прямо надо мной, метрах в трех, уходила вверх каменная труба, в которую приветливо заглядывало невозможно голубое небо. Я опустился на камень, и, стараясь унять пробегающую по телу дрожь, только сейчас признался себе, что в жизни не испытывал столько страха, сколько выпало на мою долю в этом проклятом отпуске. Старею, наверное.