Гарольд Роббинс - Торговцы грезами

Выскочивший на улицу директор кинотеатра рвал на себе волосы. Он постарался успокоить полицейских, подойдя к седовласому капитану и объясняя, что все эти люди хотят всего лишь посмотреть кино.

Краснолицый капитан снял фуражку и почесал затылок.

— Черт возьми! — сказал он с заметным ирландским акцентом. — Подумать только — перепутать очередь зрителей с мятежниками! Вот это да! — Он повернулся и посмотрел на толпу, затем вновь повернулся к директору. — В любом случае они не должны препятствовать движению транспорта. Уберите их с проезжей части.

Директор в отчаянии бросился к Джонни.

— Что же мне делать? Показ начинается только в два часа.

Джонни посмотрел на него и улыбнулся.

— Открывай сейчас. Пусть заходят.

Директор удивился.

— Если я впущу их сейчас, что же тогда мне делать с двухчасовым сеансом?

— Если народ сейчас не разойдется, — сказал капитан, — то никакого сеанса в два часа не будет. Я дам приказ всех разогнать.

Директор в отчаянии заламывал руки.

— Вот что, — сказал Джонни, быстро приняв решение. — Впусти их сейчас, а в два часа начни картину снова. — Он начал улыбаться. — И крути ее без конца, пока не пройдут все.

— Но ведь они запутаются, если будут смотреть картину с середины, — запротестовал директор.

— Если захотят, посидят еще немного, чтобы увидеть начало, на которое опоздали, — сказал ему Джонни. — Мы ведь делали так с короткими фильмами, не правда ли?

Директор кинотеатра повернулся к капитану полиции и умоляюще посмотрел на него. Тот отрицательно покачал головой. Директор медленно повернулся и пошел в кассу. Он постучал в закрытое окошко, и оттуда выглянула девушка.

Директор повернулся и еще раз бросил на капитана умоляющий взгляд. Ответа не последовало, и он обратился к девушке.

— Продавай билеты, — сказал он ей.

Люди в начале очереди услышали его. Толпа ринулась вперед и снесла двух полицейских, стоявших рядом с кассой, у которой творилось нечто невообразимое.

С трудом выбравшись из толпы, директор подошел к Джонни. Тот принялся хохотать, взглянув на него. Все пуговицы на его пиджаке были оборваны, с лацкана свисала сломанная гвоздика, а белый воротничок рубашки был выдран с мясом, галстук лежал на плече.

Директор уставился на Джонни.

— Слыханное ли дело? — сказал он, стараясь прийти в себя. — Непрерывный показ? Как будто это какая-то карусель!

Так оно и было. «Магнум» был впереди всех.

Но это было только начало. За ними последовали другие компании и другие картины. В том же году Адольф Цукор привез в Нью-Йорк «Королеву Елизавету», а затем основал свою «Фэймос Плейерс Филм Компани» для производства полнометражных фильмов.

В 1913 году появился «Quo Vadis», за которым последовал фильм Джесси Ласки и Сесила Де Миля «Индеец», в котором снялся Дастин Фарнум. С каждым годом фильмов становилось все больше и больше. Первым большим театром, в котором стали показывать только кинокартины, стал нью-йоркский «Стрэнд», открывшийся в 1914 году. В том же году на экраны вышел фильм Марка Сеннета «Неудачный роман Тилли», где в главных ролях снялись Чарли Чаплин и Мари Дресслер. Следующий год ознаменовался фильмом Гриффита «Рождение нации» и фильмом Вильяма Фокса «Глупец», в котором снялась Теда Бара.

У всех на устах были «Парамаунт Пикчерс», «Метро Пикчерс», «Фэймос Плейерс», «Витаграф». Зрители стали узнавать своих любимых артистов, таких, как Мэри Пикфорд, Чарли Чаплин, Клара Кимбел Янг, Дуглас Фэрбэнкс и Теда Бара. Газетчики быстро пронюхали, что здесь пахнет хорошими деньгами — эти актеры и актрисы были неиссякаемым источником новостей. Каждый день газеты, печатая материалы о знаменитых артистах, цитировали их высказывания и перемывали им косточки.

Люди полюбили кино, и кинематограф развивался гигантскими темпами. Не обходилось, конечно, без неприятностей и ошибок. Внутри киноиндустрии велись настоящие войны. Продюсеры соперничали между собой. Конкуренция в мире звезд была поразительной. Не успевали кинозвезды подписать контракт с одной компанией на сказочную сумму, как узнавали на следующий день, что другая компания предлагает им еще более баснословные деньги. Контракты заключались и разрывались ежедневно. Но киноиндустрия продолжала развиваться.

Джонни отодвинул от себя бумаги и посмотрел на часы. Почти полдень. Он взглянул на Джейн:

— Проверь, Питер у себя? Мне надо переговорить с ним до прихода Джорджа.

Джейн стала набирать номер, а Джонни встал со стула и потянулся. Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Накрапывал дождь. Джонни стоял возле окна и размышлял.

Последние годы удача сопутствовала Джорджу Паппасу. Он уже планировал добавить к своим девяти кинотеатрам еще несколько и теперь предлагал Джонни на паях купить десять кинотеатров в Нью-Йорке. На своем несколько странном английском языке он объяснил Джонни, что ему самому не хватает на это денег. Как раз один тип продавал десять кинотеатров, разбросанных по всему городу, не на Бродвее, но в хороших местах. Все удовольствие стоило четверть миллиона долларов. Джордж собирался вложить половину, а вторую половину должен был добавить «Магнум». Они станут равноправными партнерами, а всеми делами будет заниматься Джордж.

Обдумав все хорошенько, Джонни решил порекомендовать Питеру эту идею. Борден, Фокс и Цукор имели свои кинотеатры и с огромной выгодой для себя крутили там свои фильмы. Их фильмы шли в самое лучшее время — субботние и воскресные дни, и, разумеется, сами себе они платили по высшей ставке. Дело было беспроигрышное, и Джонни решил, что и «Магнуму» стоит внедрить такую практику.

Его мысли прервал голос Джейн:

— Питер освободится через несколько минут.

Джонни откинулся в кресле и принялся ждать, надеясь, что на этот раз Питер не будет особенно спорить. Джонни улыбнулся про себя, вспомнив, как Питер возражал ему шесть лет назад и не хотел делать большую картину. Джонни тогда оказался прав и сейчас чувствовал себя правым. Но Питеру нравилось спорить.

Правда, Питер не называл это спором, он говорил, что это обсуждение. Джонни вспомнил, как Питер иногда «обсуждал» дела с Джо. Джо хотелось воплотить некоторые идеи, но Питер был против. Со стороны казалось, что они вот-вот бросятся друг на друга с кулаками, потом наступала пауза, во время которой они глядели друг на друга, слегка смущенные таким накалом страстей, и кто-то из них сдавался. Не имело значения кто, потому что, если картина оказывалась успешной, они не скупились на похвалы друг другу. Каждый приписывал свои успехи другому, говоря, что это лишь благодаря ему картина удалась. Как бы там ни было, результаты были превосходные, и картины «Магнум» были одними из самых лучших.