Гарольд Роббинс - Охотники за удачей

Я заметил новые морщины в уголках его глаз, но они мигом исчезли, как только он заговорил.

— Ты все больше похож на отца, Джонас.

— Ты и сам неплохо выглядишь.

Невада сконфуженно улыбнулся:

— Приходится так одеваться. Мальчишкам это нравится. А я читал о тебе в газетах. О перелете из Парижа в Лос-Анджелес, о твоей свадьбе. Жена с тобой?

Я покачал головой.

Он бросил на меня проницательный взгляд, сразу поняв, что между мной и Моникой что-то не так. Я никогда не мог ничего от него не утаить.

— Жаль, — сказал он. — Мне бы хотелось с ней познакомиться.

Чтобы сменить тему, я взглянул на второго мужчину. Невада сразу же спохватился.

— Это мой агент, Дэн Пирс.

Мы пожали руки, и я сразу перешел к делу.

— Я вчера вечером видел твою картину. Мне понравилось. Жаль, ее придется переделывать.

— Я думал, что звуковые ленты — это ненадолго.

— Дело не только в этом, Невада, — сердито вмешался Пирс. Он повернулся ко мне. — Невада действительно задумал этот фильм как немой. Но к началу съемок он понял, что был неправ. Мы попытались превратить его в звуковой, но не смогли.

— Почему?

— Норман не дал. У него была всего одна студия звукозаписи, и она была нужна ему самому. Он настоял, чтобы мы начали снимать как есть.

Вот теперь мне все стало ясно. С самого начала было задумано обчистить Неваду. Я посмотрел на него, не понимая, что случилось: он всегда отлично играл в покер.

Невада опять прочел мои мысли.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, парень, — быстро сказал он. — Но мне хотелось сделать эту картину. В ней было то, чего не было во всей остальной лаже.

— А как же Норман? — спросил я. — Почему он не дает денег, чтобы переснять его?

— У них кончился кредит, — сказал Невада.

— Чушь! — снова взорвался Пирс. — Нас просто прижали. Берни Норман заставил банк отозвать кредит, чтобы картина перешла к нему. Он получит ее почти даром, за треть цены!

— Сколько нужно для того, чтобы переделать твой фильм?

Невада посмотрел на меня.

— Около миллиона.

— Плюс банковский кредит, — быстро добавил Пирс.

Я повернулся к нему.

— А прокат вы все равно отдадите Норману?

— Конечно. У него контракты с десятью тысячами кинотеатров, и звуковой фильм возьмут все.

— А немой?

— В лучшем случае тысячи полторы. Сейчас все хотят только звуковые ленты.

Невада пристально посмотрел мне в глаза и сказал:

— На твоем месте я бы этого не делал. Вполне можно пролететь.

Я видел, как на него посмотрел Пирс. В его глазах была ярость — и в то же время особое уважение. Для него я был просто очередным кровососом, но надо отдать ему должное: он понял, что для Невады я был кем-то еще.

Я повернулся к Рине. Она продолжала сидеть на диване с безучастным видом. Только глаза ее умоляли.

— Пожалуй, я рискну, — сказал я, снова поворачиваясь к Неваде. — Но при одном условии. Я выкуплю твою долю, и это будет моя картина. И когда мы будем ее переснимать, то сделаем это так, как захочу я. И чтобы никто со мной не спорил, включая тебя. Уж если я проиграю, то хочу сам сдавать карты.

Невада кивнул. Он частенько слышал эту фразу от моего отца. И он сам учил меня играть с высокими ставками.

— А что вы смыслите в производстве картин? — спросил Пирс.

— Ничего. Но много ли людей делали звуковые картины?

Тут я его поймал. Действительно, это был совершенно новый бизнес. Я повернулся к Неваде.

— Ну как?

— Не знаю, — медленно проговорил он. — Получается, ты берешь на себя весь риск. Я же ничего не теряю.

— Ты неправ! — поспешно возразил Пирс. — В случае провала твоя карьера пропала!

Невада улыбнулся.

— Я неплохо жил и до этого. Я слишком стар, чтобы переживать из-за того, на что наткнулся случайно.

— Так как, Невада?

Он протянул мне руку: морщинки вокруг его глаз мигом разгладились — он снова стал молодым.

— По рукам, Джонас!

Пожав ему руку, я подошел к телефону и позвонил Морони в банк.

— Переведи обеспечение кредита по картине Невады на «Взрывчатые вещества Корда».

— Желаю удачи, Джонас, — хохотнул Морони. — Почему-то мне казалось, что ты на это пойдешь.

— Значит, ты знал больше, чем я сам.

— Хорошему банкиру так положено.

Я положил трубку и повернулся к остальным.

— Первое, что я сделаю — это уволю Ван Эльстера.

Невада поразился.

— Но Ван Эльстер — один из лучших! — запротестовал он. — Он ставил все картины, в которых я участвовал. Он открыл меня.

— Он — жулик и мерзавец. Как только ему показалось, что дела плохи, он тут же попытался тебя продать. Они с Норманом пришли сюда в гостиницу в семь утра. Хотели дать мне бесплатный совет. Я не стал с ними разговаривать.

— Может быть, теперь ты поверишь, что я был прав, когда говорил, что за этим стоит Берни? — сказал Пирс.

— Нравится тебе это или нет, Невада, но мы с тобой договорились. Это моя картина, и решения принимаю я.

Невада молча кивнул.

— И пусть в ближайшие три дня Пирс организует мне просмотр как можно большего количества звуковых фильмов. В конце недели мы все полетим в Нью-Йорк. Походим в театр. Может, даже подыщем нового режиссера. — Я замолчал, прикурил, и тут заметил странную улыбку на лице Невады. — Чему ты улыбаешься?

— Тому, что ты все больше походишь на отца.

Я ответно ему улыбнулся. Вошел официант с завтраком. Невада и Пирс пошли помыть руки, и на какое-то время мы остались с Риной наедине.

Она тепло посмотрела на меня:

— Знаешь, Джонас, ты еще мог бы стать человеком.

Я посмотрел ей в глаза и сухо произнес:

— Мы оба прекрасно знаем, почему я это сделал. Вчера вечером мы с тобой заключили сделку.

— Может быть, расплатиться прямо сейчас? — спросила она.

Я понял, что задел ее за живое, и улыбнулся.

— Могу подождать.

— Я тоже. Сколько угодно.

В эту минуту зазвонил телефон.

Рина сняла трубку и, послушав несколько секунд, протянула трубку мне.

— Твоя жена.

— Привет, Моника.

Ее голос был полон гнева.

— Дела! — пронзительно вскрикнула она. — А когда я звоню, трубку берет какая-то дешевая шлюха. Может быть, скажешь, что это твоя мачеха?

— Ты угадала! — ответил я.

Моника бросила трубку. Я посмотрел на замолкнувший телефон, а потом расхохотался.

Я стоял у окна и смотрел на летное поле, где прогревали моторы несколько самолетов с опознавательными знаками моей фирмы авиаперевозок — «Ай-Си-Эй». Потом я перевел взгляд на доску и конструктора.

Морриси был молод, даже моложе меня. Он окончил Массачусетский технологический институт по специальности самолетостроение. Он не был пилотом, а принадлежал к новому поколению, ходившему по небу. Он предложил нечто радикальное. Моноплан с двумя двигателями, который будет мощнее всех нынешних самолетов.