Руслан Белов - Встретимся через 500 лет!

– Опять вы за свое!

– Шучу, Артур, шучу. Скорее всего, Потрошитель вас усыпил, как Монику и Лиз-Мари, так усыпил, что вы не слышали, как прибивали куклу.

– Возможно… Утром, с трудом проснувшись, я сразу же пошел вниз. Не заглянув в гостиную. А вот, кажется и письмо, которое вы хотели увидеть.

Капитан вытащил листок бумаги, вчетверо сложенный, из-под головы куклы и вручил Эркюлю Пуаро. Развернув ее, тот увидел, что текст написан кровью, возможно, слегка разбавленной водой.

– Читайте вы, Гастингс, – вернул сыщик записку капитану, морщась натурализму своего оппонента, то есть Джека Потрошителя.

Капитан, замолкая – кровь не лучший материал для письма, прочитал следующее:

Ну как? Поразил я вас, ха-ха? Только не подумайте, что я убил куклу, чтобы лишний раз не убить человека. Я убил куклу и утопил ее в крови, чтобы вы и подумать не могли, что я сделаю в следующий раз. Что-то плохо у вас получается, ведь вы даже никого не подозреваете. О, если бы я мог наступить вам на хвост!

Заранее смеюсь, ха-ха-ха-ха, видя вас жалко стоящими над шестой моей жертвой. О, Пуаро! Ты содрогнешься, клянусь! Ты содрогнешься!

P.S

Жозеф Жарри 1839–1988 год.

Интересно, интересно, кто же этот Жозеф Жарри? И кто его убил? Может, быть, я? Ха-ха-ха!

Но это не важно для него, ведь он жив, то есть обладает всем на свете.

Пока жив и пока обладает.

P.P.S

Человек – это душонка, обремененная трупом.

Эпиктет [59] . Беги, Пуаро, беги, а то умрешь!

– Дайте-ка мне глянуть, – взял письмо поколебленный Пуаро. Внимательно его осмотрев, вернул со словами:

– Он меня опять ужаснул. Надеюсь, в последний раз.

– Я тоже на это надеюсь… – сказал Гастингс. – А вы не заметили, что письмо написано другим почерком?..

– Ну и что? Ист-Эндский Потрошитель тоже менял почерки.

– Менял или письма писались разными людьми. Людьми желавшими прикоснуться к историческому делу или посмеяться над сыщиками.

Тут стол скрипнул, и друзья мигом уставились на куклу, на нем лежавшую.

– Нет, все-таки она движется, – посмотрел Пуаро на Гастингса.

– Что движется?

– Кукла. Помните, был фильм, не помню названия, в нем точно такая же кукла по ночам оживала, а люди от этого умирали?

– Вы же не верите в нечистую силу, Пуаро?

– Не в этом доме, Гастингс, не в этом доме. Что это у меня в руках?

– Очередное письмо Потрошителя.

– А… – прочел еще раз. – Жозеф Жарри… Кажется, я когда-то слышал это имя, – обхватил Пуаро ладонью подбородок.

– Я тоже. Он, если не ошибаюсь, известный кулинар, служил в La Coupole. О, нет, вспомнил! Это полицейский, детектив, в свое время о нем много говорили, то ли в связи с нераскрытыми убийствами, то ли коррупцией. Прошу вас, Пуаро, не придавайте значения этому постскриптуму. А не то Потрошитель добьется своего, то есть выведет вас из себя.

– А я и не придаю…

Дверь плательного шкафа со скрипом отворилась. Гастингс, досадливо покачав головой, пошел к нему, стал смотреть на полку для головных уборов. Стоял он довольно долго, и Пуаро поинтересовался:

– Что там, Гастингс? Неужели скелет призрака?

– Да так, ничего…

– Нет, вы что-то там увидели.

– Да… Здесь пульверизатор с жидкостью, запах которой мне кажется весьма знакомым, и вырезка из газеты…

– Несите их сюда, – Пуаро не хотелось подходить к шкафу, дверки которого открываются сами по себе.

Гастингс подошел к нему с пульверизатором и ксерокопией статьи из «France-Soir» за сентябрь 1979 года, вручил. Сыщик, сунув первый (по совету сереньких клеточек) в боковой карман пиджака, прочитал заголовок, черневший под шапкой газеты:

«Тело Огюста Фукса исчезло из морга!»

В самой статье говорилось, что внучатому племяннику Огюста Фукса, коммивояжера, явившемуся в морг лионского похоронного агентства «Кристалл» за телом дяди, было заявлено, что последний исчез. Проведенное полицейское расследование ни к чему не привело.

К статье скрепкой был прикреплен исписанный блокнотный листик. Отметив, что почерк записи не похож на почерк Мегре, Пуаро прочитал следующее:

1. Карин Жарис. Отравилась летом 1967-го года.

2. Эжен и Пьер Пелегри. Найдены мертвыми в своей комнате летом 1968-го года.

3. Леон Клодель, студент Сорбонны. Повесился летом 1968-го года.

4. Марта Эмбер, кухарка. Умерла от разрыва сердца, 1977-го год.

– Сдается мне, Артур, ваша спираль совершает в санатории отнюдь не первый оборот, – опустил газету Пуаро. – И Мегре не первый проводил в нем уголовное расследование.

– Вы думаете, что люди, собравшие эти материалы, были сыщиками?

– Думаю, да. Профессиональными или любителями, не важно. И никто из них не довел дела до конца. Это меня выводит из себя…

– Почему, мой друг?

– Потому что и для нас с вами оно может оказаться непосильным.

– Но ведь мы убедили ваши маленькие серенькие клеточки в том, что Джек Потрошитель арестован?

– Нет, не убедили. Три минуты назад они голосовали, и Иосиф Каналь признан невиновным в насильственном нанесении татуировок на тела Моники, Лиз-Мари и мадмуазель Генриетты.

– В самом деле?

– Да. Но стоит сказать – за оправдательный вердикт проголосовало примерно на пятьдесят миллионов клеток больше.

– А сколько их всего?

– Шестнадцать миллиардов. У меня.

– А у меня их сколько?

– У людей их обычно около четырнадцати миллиардов.

Гастингс хотел ответить колкостью, но тут за спинами у них скрипнула половица. Вмиг обернувшись, они увидели мадам Пелльтан с дочерью. В белых пеньюарах до пят, они, рука в руке, стояли на пороге комнаты. Глаза их, полные ужаса, смотрели на растерзанную куклу. Рядом с Люсьен сидел черный кот.

Сама собой упавшая со стены картина Карла Блехена «Железопрокатный завод близ Нейштадт-Эберсвальде» не отвлекла их внимания. Дернулся один лишь Гастингс.

– Это всего лишь полтергейст, Артур, – успокоил его Пуаро, приветливо улыбаясь женщинам.

Гастингс, пребывавший в полном замешательстве, посмотрел на него, как ребенок на отца. И снова дернулся – Люсьен, упала ничком, закричала, ударяясь лбом об пол:

– Зачем вы растерзали мою куклу, зачем вы убили Шлехти?!

Кот ощерился, зашипел, прожигая желтыми глазами возмутителей спокойствия «Дома с Приведениями».

– Bedlam [60], – сказал Пуаро, подметив, что животик у девушки накладной, ибо сполз набок.

– Вы сами сумасшедшие! – сжав кулачки, шагнула к ним мадам Пелльтан. – Вы – Потрошители! Посмотрите, у вас руки в крови!

Зря это она сказала. Если бы она смолчала, Пуаро бы не посерьезнел и не выдал:

– Мадам! Вы хотите сказать, что это мы с Гастингсом прошлой ночью сделали вам татуировку?!