Руслан Белов - Встретимся через 500 лет!

– Тайник, – решил Глеб, и стал искать гвоздь с согнутым острием, при помощи которого планку вынимали. Он нашелся за шкафом. В тайнике прятался довольно объемистый целлофановый пакет. В нем было аккуратно уложенное дамское белье. Тонкие, блестящие чулочки. Кружевные пояса, корсажи и всякое такое. Все белое или красное. Красивое, эластичное, блестящее. Преодолевая смущение, Жеглов осмотрел каждую вещь. Размеры были под крупную женщину. Кому все это доставляло тонкое удовольствие? Комиссару Мегре? Эркюлю Пуаро? Жеглов попытался представить Мегре в чулочках и корсаже. Не получилось. Пуаро тоже не вышел. Поначалу. Пока не вспомнился Геркулес, три года проходивший в женских одеждах Омфалы. Значит, все это принадлежало Пуаро с его прославленной аккуратностью, с его любовью к красивой одежде, украшениям и безделушкам, щепетильностью, требовательностью к своему внешнему виду. Вот дела! К чему только холостой человек от одиночества не приходит! А я смог бы такое надеть? Нет. Точно нет.

Глеб запихал белье в пакет. Как пропитанное диким зельем. Вернул в тайник. Скрыл его цокольной планкой. Постояв у окна, улегся на диван. Полежал, подумывая о женщинах бывших и санаторских, пока не пришла пора топать на обед.

Де Маару о штучках Пуаро он ничего не сказал. Хотя хотелось.

После обеда пошел снег, Жеглов решил прогуляться по парку, побродить в одиночестве, и у статуи Кассандры наткнулся на Пелкастера, явно чувствовавшего себя снежинкой в снежном океане.

– Прекрасная погода, не правда ли? – обрадовавшись встрече, спросил тот у Жеглова.

– Правда.

– Я вижу, вы чем-то озабочены?

– Озабочен.

– Чем, если не секрет?

– Мне нужен пулемет, – сказал Жеглов, прямо глядя в глаза эльсинорскому чудаку. – В крайнем случае, крупнокалиберный пистолет. У вас есть?

– Понимаю, вы хотели побыть в одиночестве…

Пелкастер смотрел дружелюбно, как ребенок, потому Жеглов неожиданно для себя признался:

– Просто я вчера узнал, а сегодня поверил, что являюсь психически больным человеком, а это, – очертил подбородком полуокружность, – сумасшедший дом, в чем я все больше и больше убеждаюсь. Вы, гражданин, тоже сумасшедший?

– Да, разумеется, – расцвел Пелкастер.

– А по какой статье наблюдаетесь?

– Ну, я считаю… Нет, я определенно знаю, что буду жить после смерти. И многие люди тоже.

– В этом уверены многие отсталые люди. Как мне сказал один раскаявшийся деревенский священнослужитель, постулат о жизни после смерти есть краеугольный камень каждой религии.

– Нет, я веду речь не о религии. Вы читали «Философию общего дела» великого ученого Федорова Николая Федоровича [77], вашего первого Гагарина?

– Нашего первого Гагарина??

– Да. Николай Федорович, по родному отцу Гагарин, поднялся над Землей намного раньше первого космонавта Юрия Алексеевича Гагарина.

– Я читал лишь дела, показания и Уголовный кодекс Российской федерации, – не стал вникать в смысл услышанного Жеглов. – И этой литературы мне было вполне достаточно, по крайней мере, по объему.

– Вы делали это, потому что целиком отдавали себя работе, весьма необходимой, и опасной работе, которую могут делать лишь мужественные люди. Другие люди, не менее мужественные, мужественные духом, целиком отдают себя осмыслению мира, поискам лучших путей развития. Вот Николай Федорович, например, выдвинул идею регуляции природы средствами науки и техники. Высшую цель этой регуляции он видел в воскрешении предков путем овладения природой, в переустройстве человеческого организма, освоении космоса и управлении космическими процессами, – произносил Пелкастер как по бумажке. – Воскрешение, достижение бессмертия Николай Федорович рассматривал как общее дело человечества, ведущее к всеобщему братству и родству, к преодолению всякой вражды – разрыва между мыслью и делом, учёными и неучёными, богатством и бедностью, городом и деревней.

– Это что-то вроде строительства коммунизма, да?

– Нет, строительство коммунизма – это другое, – пренебрежительно махнул рукой Пелкастер, – это совсем в другую сторону. Федоров посягнул на большее – он предложил сделать так, чтобы люди были счастливы, не только в этой жизни, но и после телесной смерти. К сожалению, в момент появления «Философии общего дела», общество не было готово к восприятию идей, в ней изложенных, к претворению их в жизнь, прежде всего, из-за технической недоразвитости. Но дело изменилось после победы на Земле сначала промышленной революции, а потом и компьютерной. Кстати сказать, идеи Федорова и его единомышленников владели умами многих талантливых людей – среди ваших соотечественников можно назвать Федора Достоевского, Льва Толстого, Владимира Соловьева, Константина Циолковского, Андрея Платонова, Николая Заболоцкого… Среди западных мыслителей…

– Можно короче, папаша? – посмотрел на часы Жеглов. – Ты не крути, пожалуйста, и не перечисляй, а прямо скажи, начали воскрешать предков в текущий момент, али как?

– Начали. Через пятьсот лет, – упал духом Пелкастер, поняв, что всех слов, теснившихся в его душе, он высказать не сможет.

– А ты откуда знаешь?

– Меня воскресили.

– И отправили сюда, в прошлое? За какие это грехи?

– Не за грехи – там их почти нет. Меня сюда отправили миссионером.

– А! Значит ты из поповских… Понятно.

– Называйте меня как хотите, мне это не важно, – посмотрел безгрешно. – Моя цель – святая, моя работа – это сделать так, чтобы люди жили, боролись за общее дело и умирали без страха.

– Тогда ты не миссионер, тогда ты – комиссар, – помрачнел Жеглов, вспомнив, что собрался под танк с гранатой.

– Я, кажется, что-то не то сказал… – спохватился Пелкастер. – Вы так не переживайте. Вы поживете еще, бурно поживете, а потом мы вас воскресим…

– За какие это заслуги?

– Многим из наших нравится, какой вы человек, и они хотели бы с вами соседствовать, чтоб в разведку вместе сходить, попеть за праздничным столом, мужеству научиться, самоотверженности.

– Не, воскресить меня не получится, – подавил скептическую улыбку Жеглов. – Грехов у меня – вагон и маленькая тележка.

– Вы оставите их здесь. И оттуда будете их снисходительно обозревать.

– Хорошо бы. Оттуда снисходительно обозревать. Да не верится мне, не то образование.

– Вы хотите доказательств?

– Работа такая, – развел руками Жеглов. – Без доказательств мы к прокурорам не ходим.

– Хорошо. Через три дня вы их получите, – как-то печально сказал Пелкастер. – Идет?

– Идет.

– Вы хотите что-то спросить?

– Да. Вы можете объяснить мне, что в этой дыре происходит?

– Сумасшедший дом здесь происходит, – ликующе засмеялся Пелкастер, – сумасшедший дом или, если хотите, самое настоящее Чистилище! Но вы не отчаивайтесь – все кончится неплохо.