Рома Тирн - Москит

— Уверен, дочка Мендисов где-то скрывается. Найдешь Тео Самарадживу — найдешь и ее. Он сам тебя на нее выведет. — Джерард хитро улыбнулся.

Несколько дней спустя Викрам покинул город, спрятав среди вещей сверток Джерарда, который следовало доставить по адресу в Коломбо. Воздух обжигал ноздри. Вспаханным полем простиралось море с фигурками рыбаков вдоль берега. Все как прежде. Поезд тронулся, и в окне мелькнул дом писателя, приютившийся в изгибе бухты. Викрам достал бумажник, вынул снимок. Нулани смотрела прямо на него. Уголки ее губ приподнялись обещанием улыбки, темные глаза казались бездонными. Викрам вспомнил последнюю встречу с девушкой. Она стояла на вершине холма и смотрела на рельсы. Он тогда подошел неслышно и наверняка напугал ее, но она ему явно обрадовалась. Викраму вдруг пришло в голову, что Нулани тогда собиралась броситься под поезд. Откуда взялась эта мысль? Вагон задребезжал, наклонился на повороте, и перед Викрамом неожиданно возникло лицо сестры. Недвижное, как на фотографии, навеки застывшее. Глядя вдаль, на полоску горизонта, где небо сливалось с морем, Викрам рассеянно, по привычке считал корабли. Вот уже больше десяти лет, как погибли его родные. В редкие минуты раздумий о прошлом Викрам гордился тем, что многого достиг. И пусть он понятия не имел, чем займется в будущем, одно знал наверняка: «Тигры» ему уже не интересны. Да и не были никогда по-настоящему интересны, если на то пошло. Просто выбирать не из чего было. Джерард тоже разочаровал, ничего ему больше Джерард не даст. Отомстить за родных невозможно. Мельком и на удивление беззаботно, с легким сердцем, Викрам подумал о Гопале. Перед глазами вновь возникло лицо сестры. Или лицо Нулани Мендис? Неужели сестра была так похожа на Нулани? И почему она появляется третий раз за неделю? Предупреждает? Но о чем? Викрам зажмурился. Он просто устал, и эта проклятая жара… За окном уже плыл вокзал Коломбо. Викрам осторожно снял чемодан с багажной полки и взялся за ручку двери. Он не успел выйти из купе; стоило ему открыть дверь, как по глазам резанула желтая вспышка. Приглушенный хлопок, звон разбитого стекла, свирепый жар в лицо, ручку выдернуло из пальцев, вагон изогнулся, и крыша, вмятая в пол, погребла под собой Викрама.

В тот день взрыв бомбы унес жизни семнадцати человек. Включая Викрама. Ответственность за теракт взяли на себя «Тигры».

В глубине джунглей река была схожа с раззявленным ртом. Гнилые ее воды разъедали тропический лес подобно гангрене. Слишком широкая и своенравная, чтобы можно было пересечь ее вплавь, река служила естественной преградой на подходе к низкому бетонному строению — штаб-квартире армии. Благодаря реке земля здесь была особенно влажной, а флора богатой. Пышно цвели тигровые орхидеи, в зарослях пахучего стефанотиса раскрывались лилии, гигантские лианы оплетали стволы. Кроны деревьев полнились гомоном птиц, и повсюду, в каждом озерце света облачка из крохотных бабочек плыли над цветами, лавируя меж зубчатыми листьями дерева баиля. Близ стены неприглядного бетонного барака пригрелась на солнце лироголовая агама. Встрепенулась вдруг, мелко потряхивая головой, будто в ожидании лишь ей ведомого сигнала, — и двинулась дальше. Джунгли в этом уголке дышали жизнью и поражали девственной красотой, но солдаты, что день напролет курсировали на военном транспорте по лесной дороге, были слепы к красоте.

На четвертый день в камере Тео появился конвоир и объявил, что у него приказ переправить Тео в другое место.

— Куда? — прохрипел Тео, с трудом разлепив губы в корке засохшей крови. — Кто здесь начальник? Мне надо с ним поговорить.

Распухшее горло издавало словно чужие звуки. Защелкнув на запястьях наручники, конвоир бесцеремонно выпихнул арестанта из бетонной клети. Сообщил на родном языке Тео, что, как приедут на место, тот наговорится вдоволь.

— Куда? — повторил Тео. — Куда меня везут?

Даже видимость спокойствия не удалась, нотки страха выдали Тео. Стоило ему оказаться снаружи, как отвыкшие от солнечного света глаза мгновенно наполнились слезами. Закрыться ладонями он не мог из-за наручников. Все его вопросы, все мольбы на протяжении четырех дней оставались без ответа. Удар по голове вначале затуманил память, но позже Тео удалось восстановить кое-что из событий. Тео вспомнил, что в саду на него напал дядя Нулани. Вспомнил, как вышел за калитку, намереваясь поговорить с незваным гостем. Тео не хотел впускать его в дом. Знал ли родственник, что Нулани ночевала у Тео? Быть может, за ней и пришел? Тео похолодел и уже повернулся к своему конвоиру, но о ком спрашивать? Ему даже фамилия этого дяди неизвестна. К тому же если о Нулани здесь не знают, то лучше и не произносить ее имени. Чем больше Тео вспоминал, тем сильнее боялся за девушку. Страх был мучительнее боли. Тео изнемогал от лихорадки, ослаб от жажды, голода и, по-видимому, ежедневных побоев. Он не сказал бы наверняка, но подозревал, что его регулярно избивали, пока он лежал без сознания. За что? Тео терялся в догадках. За любовь к Нулани? На подгибающихся ногах, подчиняясь тычкам в спину, он брел к военному джипу, а душные джунгли давили к земле. Казалось, этот день настроен на враждебную частоту, лихорадочную и тревожащую. Судя по солнцу, было часов семь утра, но… Какое теперь число? Сколько он здесь пробыл? Тео не имел представления. Он снова обратился к охраннику.

— Послушайте! — произнес на сингальском, стараясь говорить здраво, уверенно. Стараясь быть прежним Тео Самарадживой. — Скажите хотя бы, куда вы меня везете.

Солдат молчал. Все его внимание занимала ухабистая колея, проложенная через джунгли. Вскоре дорога пошла вдоль реки, и Тео попытался определить местность. Где-то недалеко от Махиянтаны? Движутся в сторону залива Коддияр? [11] Территория возле залива Коддияр фактически является военной зоной. Он вряд ли переживет то, что для него уготовили. Едва эта мысль пришла в голову, как перед глазами возникло лицо Нулани, такое близкое и такое красивое. В глубине души Тео знал, что арестантов, подобных ему, редко выпускают на свободу и все, на что он может рассчитывать, — продлить оставшиеся ему минуты или часы. А ведь это его народ. Предательство своих — худшее предательство.

Впереди ехал армейский джип, сзади, почти впритык, еще два.

— Кто меня здесь держит? — спросил Тео, не рассчитывая на ответ. — Назовите мне его имя, я хочу с ним поговорить.

Солдат за рулем будто и не слышал. Снаружи кипела утренняя жизнь джунглей. Какая ирония судьбы, подумал Тео, идеальные декорации для фильма по его книге, но кино снимали в другом тропическом лесу, в другой стране. Съемки на воюющем острове даже не обсуждались. Тео не вспоминал о фильме с тех пор, как вернулся из Англии. Теперь же заставил себя думать о нем, чтобы сохранять спокойствие. Премьера, шесть недель в Лондоне — как все это было давно, теперь уже в прошлой жизни. Критики были благосклонны, рецензии положительные. Очень хорошо — и для кинотеатров, и для продаж книги. А для него все это не имело значения. Все тонуло в трясине бессмысленности, а сам он всем своим существом рвался назад, к Нулани. Тео отогнал мысли о девушке, стараясь думать о книге. Он закончил ее перед смертью Анны.