Дмитрий Добродеев - Большая свобода Ивана Д.

Розанова держит слово и публикует в «Синтаксисе» его рассказ. Но это его не радует. «Синтаксис» в мягкой обложке так и остается стоять нечитанным у него на полке.

Сейчас — январь 1992-го. Он по-прежнему живет на съемной квартире. Получает социал, слушает радио «Свобода». Из новостей понятно, что траектория России окончательно заходит в тупик. После Беловежских соглашений — полный развал. В Европе аналитики ломают головы — что дальше.

На встрече в кафе «Донизель» Вольфганг говорит ему: «Готовится мероприятие в Вильдбад-Кройте. На тему «Коллапс СССР и выбор Запада». Ты мог бы выступить и написать отчет по дискуссии?»

Он это может. Запросто. Он может доказать любую точку зрения.

Покупает билет, садится в электричку и засыпает под стук колес. Очередная вспышка памяти: Москва, начало 80-х, ИНИОН. На конференцию «Исламский фактор и политика» приходит сам Примаков. Безумно длинные и скучные доклады. Всем ясно, что СССР по полной влип в Афганистане. Но нужно дать марксистский анализ ситуации. Профессор Курбанов вводит в оборот понятия «реакционный» и «прогрессивный» ислам. Бесплодная и долгая дискуссия. Иван заканчивает выступление и тихо покидает зал.

В буфете встречает Жириновского. Тот сидит печальный, такой же, как Иван, невыездной, работает в издательстве «Прогресс». Они сидят в буфете, пьют советский кофе с цикорием, курят «Яву».

За окнами темно, падает снег, малоосвещенная Москва. «Мы влипли как куры в ощип, старик! Мы невыездные!» — говорит Жириновский. Иван сокрушенно поддакивает. Сидя за этим столиком, ему кажется, что Советский Союз и этот маразм никогда не кончатся. И вот — не прошло и десяти лет — наступает скоропалительный конец. Наверное, все советологи охренели от неожиданности.

Вильдбад-Кройт — загородная резиденция фонда Ханнса Зайделя — партийного органа баварского Христианско-социального союза. Она расположена живописно — недалеко от озера Тегернзее, на альпийском высокогорье. Дорога поездом из Мюнхена занимает около часа. Иван выходит на маленькой станции, подымается по горной тропе. Резиденция имеет царский вид — главная усадьба, флигеля, луга, конюшни. Говорят, в этом поместье в 1838 году отдыхал Николай Первый с супругой Александрой Федоровной. Царь любил захаживать в конюшню и даже подарил владельцам обмелевшего пруда новых карпов.

Роскошь убранства поражает его: ковры, люстры, старинные картины. Сам он явно одичал после допросов, лагеря беженцев и жизни на дешевых съемных квартирах. Это — его первое общественное выступление. Собрался антисоветский бомонд. Подъезжают лимузины: уже знакомый член Европарламента и ярый антикоммунист Отто фон Габсбург, бывший директор «Радио Свобода» американский контрразведчик Джордж Бейли… На коротких ножках выхаживает аналитик русской службы РС Антон Брехман. Высохшая, с депрессивным лицом французская политологиня Франсуаза Жиль, рядом с ней — известный советский перебежчик Кирилл Лесовский, а также сотрудник военной разведки Швейцарии — некий М. Фишер.

Всех приветствует веселый международник Клаус Т., организатор встречи. Специалист по Южной Африке, он уже готовит в составе оперативной группы БНД спецоперацию в Боснии (раздел Югославии запрограммирован). Внешне — все очень чинно, красиво, демократично. Подходят друг к другу, хлопают по плечу, шутят.

Иван раскладывает пожитки в номере, смотрит в окно на альпийские луга и вспоминает пансионат «Лесные дали» под Москвой. Сталинские корпуса, такие же высокие потолки с лепниной, и нелюбовь соседних деревень: местные хулиганы подстерегали на дорожках, требовали двадцать копеек. Он достает фляжку виски, глотает для куража.

В холле накрывают столы. Коллега Фишер из швейцарской хитрой службы привез коллекцию сыров, их раскладывают на столах — твердые, мягкие, плесневелые. Наливают немецкие белые вина. Перебежчик Лесовский набирает в тарелку сыры, бормочет: «Это интересно…»

Лесовский — советский дипломат, переметнувшийся в Швейцарии. Вместе с семьей. Он ходит, здоровается, меняется карточками. Косичка болтается поверх пиджака. В глазах тревога.

Лесовский считается суперпредателем. Не только похитил документы консульства, но и позднее, на пресс-конференциях разоблачал своих коллег и товарищей, считая, что помогает делу демократии. За это получил работу в Гармише, немецкий паспорт. Самое тяжелое началось потом. Жена спилась, свихнулась, подала на развод. Пришлось оставить ей дом, платить алименты. Ивана удивляет, что Лесовский искренне защищает идеи свободы и демократии. Но при этом он верит в жидомасонский заговор и проклинает русофобов. «Неужто все невозвращенцы с такими странностями?» — думает Иван.

Между столиками ковыляет Джордж Бейли: высокий вальяжный старик с седыми кудрями. Как говорят, корнями венгерский еврей. В разговоре много шутит, отпускает скабрезные шутки. Это его Григорий Климов назвал «садистом» из лагеря Кэмп-Кинг под Франкфуртом, где Бейли после войны проводил фильтрацию советских перебежчиков.

Климов рассказывал, как Бейли лично проводил нательный обыск, вытряхивал все вещи — часы, зажигалки, деньги, и никто из интернированных их обратно не получил. Настоящее мародерство периода «холодной войны». Если русские солдаты просто снимали у немецких пленных часы, пишет Климов, то офицер американской военной разведки Бейли подчистую грабил беглецов от коммунизма.

Флэшбек: ноябрь 1956 года, Бейли возглавляет миссию ЦРУ на венгерской границе. Получает донесения от связных, посланных в Будапешт. «Свободная Европа» нон-стоп вещает на Венгрию. Призывает повстанцев не сдаваться.

Бейли сидит на пункте наблюдения на самой границе с Венгрией, крутит окуляры: бесконечная череда беженцев. Их принимают в наспех оборудованном лагере в поселке Трайскирхен.

Он видит красивую венгерку… Его сердце сжимается. Через переводчика предлагает ей зайти в кабинет. Достает шоколад, наливает кофе, предлагает сигарету. Она — студентка из Пешта, Жужка Ковач. Жгучие черные глаза. Он тут же, в кабинете, спит с ней и устраивает за это в Мюнхен — в венгерскую редакцию радио «Свобода». Через пять лет выясняется, что она — агент коммунистических спецслужб. Бейли получает по шапке. Но он незаменим, его оставляют.

На конференции присутствуют не только спецслужбисты, но также историки и журналисты. Они не оставляют тему «холодной войны». Все говорят о неизбежности конфронтации с Москвой. Особенно агрессивна Франсуаза Жиль. Автор книг, пропитанных ядом русофобии: Le langage des barbares, La Massue de bois, La surprise Gorbatchev.

Иван слышит, как Франсуаза говорит Брехману: «Сейчас все выступают за безопасный секс. Какая чушь! Секс не может быть безопасным по определению. Как можно трахаться в резинке? Настоящие мужики трахаются без резинок!»