Том Шарп - Уилт незнамо где

Репортеры понимали одно: Палач Кэссиди и Убъектив Кид, верно, сошли с ума, если решились сунуться к таким чудовищам. А пинать суку на глазах у громадины Уилфреда… Настоящее самоубийство! Миссис Ротткомб пошла к дому. Оставшиеся у ворот принялись спорить: одни говорили, что Палач и Убъектив за что боролись, на то и напоролись, а другие — что те в борьбе за интересный репортаж проявили беспримерное мужество и далеко превзошли все то, чего требует журналистский долг. Однако следовать примеру героев никто не пожелал, и постепенно толпа начала рассеиваться.

Миссис Ротткомб некоторое время следила за ними, а потом вернулась к Уилту.

Его ботинки, носки и брюки она сложила в мусорный мешок, чтобы выбросить по дороге. Сначала она хотела взять с собой Уилфреда и Чилли, но затем передумала. Чем незаметнее она будет, тем лучше, а собаки в машине всегда привлекают внимание. Рут из окна спальни оглядела подступы к дому и с облегчением убедилась, что журналисты разъехались. В девять вечера она вывела машину на дорогу и отправилась на юг, к Ипфорду.

Переехав вместе с четверней в домик на озере Сэссеквесси, дядя Уолли все равно не чувствовал себя в безопасности. Хотя вообще-то это был не домик, а скорее, выражаясь словами шерифа Столларда, крепость. К тому же Уолли приказал вырубить весь лес на полмили вокруг — тетя Джоан смертельно боялась медведей и не собиралась разгуливать там, где нельзя своими глазами убедиться в их отсутствии. Она же настояла на возведении по границам расчищенного пространства сверхпрочной ограды из колючей проволоки, ибо хотела быть уверена «на все сто пятьдесят», что медведи не начнут шататься возле дома и не полезут в окна — которые выходили на террасу, бассейн (купаться в озере тетя Джоан не желала из-за мокасиновых змей и щитомордников), площадку для барбекю и прочее. Это самое «прочее» поразило четверняшек до глубины души, как неизменно поражало самого Уолли — почему, собственно, он и потратил столько сил и средств на то, чтобы все это собрать.

— Вон там — танк «Шерман». Прошел всю Вторую мировую, — гордо рассказывал дядя Уолли девочкам. — С самого дня высадки союзных войск в Европе, от Омаха-Бич, с генералом Паттоном — говорят, он въехал на поле боя на этом самом танке — и прямиком до Берлина. Ну, не до самого Берлина — чертов Монтгомери обделался, испугался брать город — но довольно-таки близко. Лучше боевого танка не было… А это вертолет «Хьюи», видите, на дверце Пуфф, Волшебный Дракон. Долбал гов… недомерков в Наме как нечего делать. А вот эта пушка запросто выкатывает по тысяче шаров в секунду. А тут гаубица, которая воевала в Корее с генералом Макартуром. Когда эта крошка палила, желтопузые сразу кумекали: дядя Сэм шутки шутить не будет. И этот вот красавец тоже. — Дядя Уолли показал на огнемет. — Воевал в Окинаве, жарил япунделей как…

— Что жарил? — не поняла Эммелина.

— Япошек, — с гордостью пояснил Уолли. — Вот отсюда, из сопла, шибает огнем, и парень сразу хлоп! — живьем зажарился. Ни дать ни взять, бегающая жареная индейка. Косили коротышек пачками. А вот напалмовая бомба. Ну, напалм вы знаете. Потрясная штука. Такое студенистое кипящее масло. Хотите поджарить всю деревню, бросили одну штуку, и готово — полна сковородочка. А эту ракету я вывез из Германии, после того, как мы победили в Хрлодной войне. Наденьте ядерную боеголовку, и от города размером в пять Уилм точки на карте не останется. Русские иваны это прекрасно понимали — вот так мы и спасли мир от коммуняк. Испугались, гады, ядерного уничтожения.

Двор был полон страшных сувениров всевозможных войн, но особую гордость коллекции представлял В-52. Он стоял с другой стороны дома, и его даже ночью было видно в свете прожекторов — чудовищный черный бомбардировщик с эмблемами на боку, символизирующими пятьдесят восемь вылетов над Вьетнамом и Ираком. По словам дяди Уолли, этот самолет мог пролететь двенадцать тысяч миль и сбросить такую водородную бомбу, которая одна способна стереть с лица земли самый большой город.

— А что значит «стереть с лица земли», дядя Уолли? — якобы невинно поинтересовалась Джозефина. Но Уолли Иммельман, всецело захваченный идеей спасения мира посредством его разрушения, подвоха не заметил.

— Сначала взрывная волна, потом огненный шар, радиация и человеческие потери миллионов пятнадцать-шестнадцать. Вот что это значит, детка. Раньше эти самолеты были в воздухе круглые сутки — на случай, если Президент Соединенных Штатов Америки решит нажать на кнопку. Сейчас-то у нас есть вооружение и получше, но в свое время этот красавец просто царил в небе. И в мире. Теперь ничего такого огромного не нужно, есть баллистические и самонаводящиеся ракеты, «стелсы», нейтронные бомбы и другие штучки, про которые никто не знает, но которые перелетают Атлантику меньше чем за час. А лучше всего — лазеры в космосе. Могут со скоростью света проткнуть земной шарик в каком угодно месте.

В дом дядя Уолли вернулся в чрезвычайно благодушном настроении.

— Твои девчонки такие умные, прямо чудеса, — объявил он Еве, которая все это время тревожно наблюдала за ними издалека. — Я провел с ними небольшой урок истории, рассказал, почему мы выигрываем все войны и отчего в смысле технологий за нами никому не угнаться. Верно, девчонки?

— Да, дядя Уолли, — в унисон пропели они. Ева посмотрела на дочерей с подозрением. Ох уж этот унисон! Недоброе предзнаменование.

Вечером, пока Уолли смотрел бейсбол и пил пятый бурбон со льдом, а Ева с тетей Джоан перемывали косточки английским родственникам, Саманта нашла у дяди Уолли в игровой старый переносной магнитофон — катушечный, с автоматическим отключением, когда заканчивается пленка. В нем стояла четырехчасовая катушка. К тому времени, когда Уолли с супругой, пошатываясь, поднялись к себе в спальню, включенный магнитофон уже стоял под их широченной постелью. Уолли, между тем, возжелал любовных утех.

— Ну давай же, пончик, — уговаривал он. — Моложе мы не становимся и… ик!..

— Говори за себя, — огрызнулась тетя Джоан. У нее было плохое настроение. Ева рассказала, что Мод, сестра тети Джоан, заделалась лесбиянкой и живет с гомосексуалистом, переменившим пол. Такие новости о родных тете Джоан совершенно не понравились. И трахаться с Уолли совершенно не хотелось. Поневоле задумаешься, не стать ли тоже лесбиянкой.

— А я за себя и говорю, — сказал Уолли. — За кого мне еще говорить? У тебя же нет этой хреновой простаты… или есть? Доктор Адстер, к которому я хожу в Атланте, никогда ничего такого не упоминал… Короче, он говорит, надо, чтобы регулярно стояло, а не то…

— Стояло? Да что у тебя может стоять? Ты вообще уверен, что не забыл его в ванной, вместе с шиньоном? От медузы больше толку, чем от тебя!