Николь Краусс - Хроники любви
- Название:Хроники любви
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Астрель, Corpus
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-271-34422-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николь Краусс - Хроники любви краткое содержание
«Хроники любви» — второй и самый известный на сегодняшний день роман Николь Краусс. Книга была переведена более чем на тридцать пять языков и стала международным бестселлером.
Лео Гурски доживает свои дни в Америке. Он болен и стар, однако помнит каждое мгновение из прошлого, будто все это случилось с ним только вчера: шестьдесят лет назад в Польше, в городке, где он родился, Лео написал книгу и посвятил ее девочке, в которую был влюблен. Их разлучила война, и все эти годы Лео считал, что его рукопись — «Хроники любви» — безвозвратно потеряна, пока однажды не получил ее по почте. Между тем четырнадцатилетняя Альма, названная в честь героини «Хроник», отправляется на поиски автора загадочной книги, которая когда-то изменила жизнь ее матери. Пути главных героев неизбежно пересекаются в этой захватывающей истории о любви и одиночестве.
Одноименный фильм по книге снимает известный мексиканский кинорежиссер Альфонсо Куарон.
Хроники любви - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«Если хотите знать, я не считаю вас кобелем», — сказала я. Дядя Джулиан улыбнулся. «Можно задать вам вопрос?» — сказала я, пока официант ходил за сдачей. «Конечно». — «Мама и папа когда-нибудь ссорились?» — «Думаю, ссорились иногда. Не чаще, чем все остальные». — «Как думаете, папа хотел бы, чтобы мама снова кого-нибудь полюбила?» Дядя Джулиан опять криво улыбнулся. «Думаю, да, — сказал он. — Думаю, он бы очень сильно этого хотел».
Когда мы вернулись домой, мама была на заднем дворе. В окно мне было видно, как она стоит на коленях в грязном рабочем комбинезоне и сажает цветы в последних лучах солнца. Я раздвинула складную дверь. Рядом с чугунной скамьей, на которую никогда никто не садился, стояли четыре черных мусорных пакета с сухими листьями и сорняками. Они росли здесь годами, пока мама не вырвала их и не убрала с клумбы. «Что ты делаешь?» — крикнула я. «Сажаю астры и хризантемы». — «Почему?» — «Мне захотелось». — «А почему вдруг тебе захотелось?» — «Днем я отправила еще несколько глав и подумала, почему бы мне не заняться чем-нибудь, чтобы немного расслабиться». — «Что?» — «Я отправила Джейкобу Маркусу еще несколько глав и решила немного расслабиться!» — повторила она. Я не могла в это поверить: «Ты сама их отправила? Но ведь ты всегда посылаешь на почту меня!» — «Прости, я не знала, что для тебя это так важно. Тебя все равно весь день не было дома, а я хотела отправить их поскорее. Поэтому сделала это сама». — «Сама?! Ты сделала это сама?» Мне хотелось кричать. Моя мать, сама себе отдельный биологический вид, опустила цветок в лунку и стала насыпать туда землю. Она обернулась и посмотрела на меня через плечо. «Твой отец любил возиться в саду», — сказала она, словно я его совсем не знала.
I Как вставать и собираться в школу в полной темноте
II Как играть среди разрушенных бомбежкой зданий рядом с ее домом в Стамфорд-хилл
III Как пахнут старые книги, привезенные из Польши ее отцом
IV Как большая рука маминого отца прикасается к ее руке, благословляя маму в пятницу вечером
V Турецкий пароход, на котором она плыла из Марселя в Хайфу; ее морская болезнь
VI Великая тишина и пустые поля Израиля, а также жужжание насекомых в ее первую ночь в кибуце Явне, придающее тишине и пустоте объем и глубину
VII Как мой отец отвез ее на Мертвое море
VIII Песок в карманах ее одежды
IX Слепой фотограф
X Как мой отец вел машину одной рукой
XI Дождь
XII Мой отец
XIII Тысячи страниц
Первые двадцать восемь глав «Хроник любви» лежали кипой рядом с маминым компьютером. Я порылась в корзине для мусора, но не нашла там никаких черновиков письма, которое она отправила Маркусу. Я нашла лишь скомканный листок с одним предложением: «Тем временем в Париже у Альберто появляются новые мысли».
На этом и закончились мои поиски человека, который смог бы снова сделать мою маму счастливой. Я наконец поняла: что бы я ни делала, кого бы ни нашла, ни я, ни он, никто из нас не смог бы заставить ее забыть отца. Память о нем утешала ее, хотя и навевала печаль, потому что она построила из воспоминаний о нем свой собственный мир и приспособилась жить в нем, пусть больше никто этого и не знал.
В ту ночь я не могла уснуть. Я знала, что Птица тоже не спит, догадалась по его дыханию. Я хотела спросить его, что он строит и как он узнал, что он ламедвовник, и попросить прощения за то, что накричала на него, когда он писал на моей тетради. Я хотела сказать ему, что боюсь за себя и за него. Я хотела сказать правду о том, как я лгала ему все эти годы. «Птица», — шепотом позвала я. «Да?» — тоже шепотом отозвался он. Меня окружали темнота и тишина. Конечно, они не шли ни в какое сравнение с темнотой и тишиной, которые окружали папу, когда он совсем ребенком лежал в лачуге на грязной улице Тель-Авива. Или с темнотой и тишиной, которые окутывали маму в ее первую ночь в кибуце Явне. Но каким-то незримым образом все они были связаны. Я задумалась о том, что хотела сказать. «Я сплю», — в итоге сказала я. «Я тоже», — ответил Птица.
Когда Птица наконец заснул, я включила свой фонарик и прочла еще немного из «Хроник любви». Я думала о том, что если буду читать внимательно, то смогу узнать больше о своем отце, о том, что он хотел бы мне сказать, если бы был жив.
На следующее утро я проснулась рано и услышала, как Птица ворочается в моей постели. Я открыла глаза и увидела, что его простыни были сбиты в ком, а штаны пижамы намокли.
Лето закончилось, мы с Мишей по-прежнему не разговаривали, от Джейкоба Маркуса не было больше ни одного письма, а дядя Джулиан объявил, что возвращается в Лондон, чтобы наладить отношения с тетей Фрэнсис. Накануне своего отъезда и первого дня моей учебы в десятом классе он постучал ко мне в комнату. «Помнишь, я говорил тебе про тетю Фрэнсис и Рембрандта? — сказал он, когда я впустила его. — Давай договоримся, что я этого не говорил?» — «Не говорил чего?» — спросила я. Он улыбнулся, показав щель между передними зубами, которую мы оба унаследовали от моей бабушки. «Спасибо, — сказал он. — А у меня для тебя кое-что есть». Он вручил мне большой конверт. «Что это?» — спросила я. «Открой». Внутри лежал каталог какой-то местной художественной школы. Я посмотрела на дядю Джулиана. «Ну что же ты, читай». Я открыла первую страницу, и оттуда выпал листок бумаги. Дядя Джулиан наклонился и поднял его с пола. «Возьми», — сказал он, вытирая лоб. Это был бланк заявления. На нем стояло мое имя и название класса: «Рисование с натуры». «Там еще есть открытка», — сказал дядя Джулиан.
Я снова залезла в конверт и достала оттуда открытку с репродукцией автопортрета Рембрандта. На обратной стороне дядя Джулиан написал: «Дорогая Аль! Витгенштейн однажды написал, что когда глаз видит красоту, рука хочет ее нарисовать. Я хотел бы нарисовать тебя. Заранее с днем рождения! С любовью, твой дядя Джулиан».
Последняя страница

Сначала было легко. Литвинов делал вид, что работает, рассеянно рисуя что-то под звуки радио, точно так же, как его ученики, когда он читал лекцию. Он не сделал только одного — не сел за свой чертежный стол, на котором сын хозяйки вырезал слова главной еврейской молитвы, и не подумал о том, что собирается украсть работу своего друга, убитого нацистами. Не думал он и о том, что Роза полюбит его, если решит, что он написал эту книгу. Он просто переписал первую страницу, а за ней, естественно, последовала и вторая.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: