Владимир Орлов - Лягушки

"Надо бежать из Загорянки", — тихо прозвучало в Хмелёвой.

Позже Блинов появлялся в Загорянке мрачный, программа его (Хмелёвой неведомая) осуществлялась туго, о сосуде со спиртом в кунсткамере он более не шутил. Однажды приехал на дачу в тельняшке и с маузером на боку. "Я этой дуре-комиссарше устрою!" — прорычал. Как поняла Хмелёва, в виду имелась Наталья Борисовна Свиридова, проявлявшая излишнюю благосклонность к автору имевших успех "Записок Лобастова".

Тогда Хмелёва и решила бежать от деспота окончательно.

Квартиру и номер телефона Ковригина она помнила.

— Грустная история, — заключил Ковригин.

— Очень, очень грустная, — согласилась Свиридова.

— Догадываюсь, кто у нас комиссарша, — серьезно сказал Ковригин. — Так что в подробностях сообщила Хмелёва о намерениях Блинова, ради чего он добыл маузер и тельняшку и чем прогневала его комиссарша?

— Я этим не интересовалась, — сказала Свиридова и будто поставила в разговоре точку.

— Обиженный, Блинов опасен, — покачал головой Ковригин.

— Это его проблема, — резко сказала Свиридова, а взглянув на расстроенное лицо Ковригина, добавила: — Ты забываешь, я всё время буду в компании с китайцами.

"Да что ему китайцы! Раз так плохи его дела. Он и их перестреляет. Или взорвёт, — хотел было сказать Ковригин, но промолчал, пообещал лишь себе снова вызнать время вылета Натальи в Синежтур и упредить её появление в городе-побратиме бывшего Кантона.

Вечером это время определилось. Через день. Чартер из Внукова.

А через полчаса позвонил Дувакин (Свиридова ушла в костюмерный цех Малого театра за нарядами для путешествия), позвонил и затараторил, заканделакил.

— Говори медленнее, — попросил Ковригин.

— Не могу! — чуть ли не вскричал Дувакин. — Взволнован! Пришёл твой номер. И пьеса в нём, и десять полос Лобастова! Давай сейчас же выпьем по переписке!

Пить по переписке, а если быть точнее — пить по телефону, входило в протокол отношений Дувакина и Ковригина. Сейчас каждый из них в своём углу Москвы наливал водку в рюмку, а выпив, должен был подтвердить действие чоканием с разговорным аппаратом.

— Я жутко рад! — заявил Дувакин. — И за тебя! Было столько сомнений. Считай, что у тебя праздник!

— Спасибо, Петя! — расстрогался Ковригин.

— Надеюсь, что теперь ты, как семейный человек, перестанешь ломаться и не откажешься от гонораров.

— Я пока не семейный человек, — свободолюбиво заявил Ковригин.

— Ну, конечно! — рассмеялся Дувакин. — Я спрошу об этом у Свиридовой. Кстати, как у нас дела с Лобастовым?

— Страниц сорок новых есть, — сказал Ковригин.

— Прекрасно! — воскликнул Дувакин. — То, что нужно. Десять полос текста и пять полос иллюстраций. Жди завтра с утра курьера. Привезёт свежие журналы и заберёт твой текст. И пиши дальше. Срочно!

— Могу отбыть на несколько дней, — сказал Ковригин.

— Куда?

— В Синежтур.

— Ты сдурел, что ли? — удивился Дувакин.

— Наталья вынуждена ехать туда с китайским послом, я должен подстраховать её. Блинов приобрёл маузер.

— На тебя хватит одного Острецова, — сказал Дувакин.

— Думаю, что на этот раз у Острецова не будет поводов сердиться ни на меня, ни на Свиридову. А у меня есть нужда разобраться кое в чём. Скажем, кто сдунул меня из Синежтура в Аягуз.

— Ну, смотри, — вздохнул Дувакин. — Будь благоразумным. Все ждут новые приключения Лобастова.

Отговорив с Дувакиным, Ковригин заказал услугу в интернете — билет на рейс Москва-Омск с посадкой в Синежтуре. Наталья в театре напримеривалась и заболталась, Ковригин намерен был укладываться спать, но не дождаться Свиридову он, конечно, не мог, а когда она нырнула под одеяло, огорошил её сведениями от Дувакина. Свиридова даже присела на кровати. Потребовала:

— Расскажи поподробнее!

И тут Ковригин понял: огорошила её не публикация пьесы "Веселие царицы Московской" и новых глав Лобастова, а слово "Курьер".

— Значит, курьерша! — взволнованно произнесла она.

Утром Ковригин услышал звонок в дверь, хотел было вскочить, но в спальню заглянула Свиридова, сказала:

— Спи, спи! Ты работал ночью! Я распишусь где надо и отдам твой новый текст.

Вернулась она через десять минут, и было видно, что она не только разочарована, но и расстроена.

— Пигалица какая-то! Явно не Лоренца Козимовна. Как только Дувакин таких курьерш посылает. Держи свой экземпляр!

Ни о каком сне не могло быть и речи! Ковригин выхватил из рук Свиридовой журнал, глаза закрыл, принимая в себя запахи печатного издания. Какие чудаки коммерческие жулики, стараются, ради выгод, заменить книги полумёртвым движением буквенных полосок в оконцах мониторов. Там ведь и страницами, знакомыми с детства, не прошелестишь, пальцем, чуть влажным от нетерпеливой слюны, листок шедевра не перебросишь и уж сразу не вернёшься к тронувшему тебя эпизоду. А картинки? Оживут ли в голых прямоугольниках механических устройств, особенно для мальцов, мушкетёры, миледи, странствующий рыцарь Кихот, капитан Немо, коварный пират Сильвер (а они-то мальцам и их воображению необходимы на всю жизнь)? Никогда! Да что тут было разводить теории! Ковригин сидел и упивался десятью полосами "Записок Лобастова" с иллюстрациями графика Николая Попова.

— Так, — явилась из кухни гражданская супруга Ковригина и стала трясти перед его носом журналом Дувакина, будто бы во гневе. — Это как понимать?

— Что понимать? — растерялся Ковригин.

— Над пьесой некоего Ковригина стоят слова — "col1_0"!

— И что? — спросил Ковригин.

— В своё время я потребовала снять это посвящение. Я подам в суд.

— Подавай. Тем более, что Н.Б.С. означает — Народное Безбилетное Сообщество.

— Не ври! — возмутилась Свиридова.

— А то ты не ездила в троллейбусе номер два без билета. Все мы потому и садились возле задней двери.

— Ты морочишь мне голову! — сказала Свиридова. — И Дувакин обещал мне снять это посвящение! Играла не я, а твоя любимица Хмелёва.

— Моя любимица — Древеснова!

— Придавить тебя мало!

— Придави! — согласился Ковригин. — Но прежде могла бы и поздравить меня с публикациями. А ты разыгрываешь из себя ворчунью. Сама-то ведь довольна, что посвящение тебе оставили!

— Довольна! — рассмеялась Свиридова. — Твои публикации мы отметим попозже. Вот вернусь из Синежтура…

— Но может выйти, что и пораньше… — чуть было не проговорился Ковригин.

— То есть как? — удивилась Свиридова.

— С Петей Дувакиным отметим, — быстро сказал Ковригин.

— Про Хмелёву меня не спрашивай, — сказала Свиридова.

— Я и не спрашиваю, — сказал Ковригин.

В Синежтур Ковригин прилетел на два часа раньше Свиридовой. Дорога в небесах на Омск через Синежтур, возможно, была выбрана более короткая. Или везли важных гостей в чартерном корабле с подобающей их сану степенностью. Ещё час ушёл на церемонию с улыбками и похлопыванием по плечам в Синежтурском аэропорту. Наблюдал за ней Ковригин уже в гостиничном номере. Устроился он в гостинице "Блюдце", занимавшей три этажа бывшей Фабрики-кухни, конструктивистской постройки тридцать второго года. По мнению местных жителей, гостиница была дешёвая, и Ковригин посчитал, что ни один из его знакомых ни в номерах, ни в четырёх ресторанах в нижнем этаже не появится и с ним не столкнётся. Хотя с двумя синежтурскими персонажами Ковригин и не отказался бы встретиться. С Верой Алексеевной Антоновой и с козлоногим путешественником в Джаркент за грецкими орехами. Но уже через полчаса в номер Ковригина постучали, и посыльный молча передал Ковригину конверт. Денег в нём с заказом отравить кого-либо не было, зато имелось приглашение господина Острецова посетить его городской дом в часы, удобные для господина Ковригина.