Стив Сем-Сандберг - Отдайте мне ваших детей!

[…] Предполагается, что из гетто уйдут несколько больших транспортов с рабочими. Если верить сообщениям, первая группа из пятисот человек отправится в Мюнхен для расчистки города после недавних бомбардировок. Еще одна группа, примерно девятьсот человек, отправится на этой же неделе, вероятно уже в пятницу, 23 июня. Каждую следующую неделю будут отправлять по три тысячи человек. Один руководитель транспорта, двое врачей, медицинский персонал и сотрудники службы порядка получат приказ сопровождать поезда. Персонал будет набираться из пассажиров конкретного транспорта. […] Куда направятся составы, пока не известно.

Внимание!

Настоящим сообщается, что мужчины и женщины (в том числе супружеские пары) могут подать заявление на работу за пределами гетто.

Родители, имеющие детей трудоспособного возраста, могут зарегистрировать их для работы за пределами гетто.

Подавшие заявления будут обеспечены всем необходимым: одеждой, обувью, бельем и чулками. Разрешается взять пятнадцать килограммов багажа на человека.

Хочу особо указать, что этим рабочим будет разрешено пользоваться услугами почты, т. е. они имеют право посылать письма. Подчеркиваю также, что подавшие заявление на работу за пределами гетто могут получать свои пайки вне очереди. Вышеуказанные заявления будут приниматься в Центральном бюро по трудоустройству, Лютомерская улица, 13, начиная с пятницы, 16 июня 1944 года, каждый день с 8.00 до 21.00.

Поезда с рабочими должны уходить из гетто каждые понедельник, среду и пятницу. В каждом поезде — тысяча рабочих. Первый транспорт отправится 21 июня 1944 года (около 600 рабочих). Транспорты нумеруются римскими цифрами (транспорт I и так далее). Табличка с номером эшелона должна быть на одежде каждого рабочего, а также на его багаже. Разрешается взять пятнадцать-двадцать килограммов багажа; обязательны маленькая подушка и одеяло. Следует иметь с собой еду на два-три дня. В каждом поезде назначается руководитель, который может выбрать десять помощников; итого одиннадцать на каждый транспорт.

Транспорты будут отправляться в 7.00, погрузка начинается ровно в 6.00. Каждую группу из тысячи евреев должны сопровождать врач или фельдшер, а также двое-трое санитаров. Родственники медицинского персонала могут ехать в том же эшелоне.

Багаж не позволяется завязывать в простыню или одеяло; вещи следует паковать как можно компактнее, чтобы их легко можно было погрузить на поезд.

По поводу одиннадцати сопровождающих: на них должны быть фуражки Службы порядка и нарукавные повязки.

Информационное письмо

Из «Хроники гетто», гетто Лицманштадта, четверг/пятница, 22–23 июня 1944 г.

Вот как об этом говорилось в «Хронике».

В пятницу 16 июня 1944 года, около пяти часов пополудни, в день, когда обербургомистр Отто Брадфиш побывал у Румковского, Ганс Бибов тоже прибыл на площадь Балуты. Пьяный до положения риз, он ввалился в контору председателя и велел служащим выйти; потом он набросился на председателя и принялся лупить его палкой.

Второй раз за короткое время председатель подвергался столь безумному нападению — на его теле и лице остались следы ударов. Исчезла осанка некогда крепкого, уверенного в себе человека, он держался сутуло и нерешительно, и лицо под седой шевелюрой, когда-то чистое и гордое, красовавшееся на стенах и столах секретариатов и канцелярий гетто, стало маской из синяков и отеков.

Подручные Бибова, Чарнулла и Швинд, сообразили, что, если не унять господина Бибова, может приключиться беда. Двое еврейских должностных лиц, господин Якубович и госпожа Фукс, тоже пытались урезонить господина амтсляйтера. Но все было напрасно.

— Убери лапы от моих евреев, черт подери! — доносился из барака ор Бибова. Потом окно взорвалось изнутри дождем мелких осколков, и голос Бибова загремел на всю площадь:

— Трус, проклятый жалкий трус: мне позарез нужны рабочие, а ты, когда господин обербургомистр распоряжается высылать каждую неделю по три тысячи человек, только отвечаешь: «Яволь, господин обербургомистр! Будет сделано, господин обербургомистр!» — потому что единственное, чему вы, евреи, выучились, — это притворно и угодливо говорить «да» и «аминь» на все, а тем временем гетто разворовывают прямо у меня на глазах! Отвечай, как я выполню заказы без рабочих, на которых можно рассчитывать?! Как я выживу, если в гетто не останется евреев?!

После того как были вынуты осколки, а раны на лице кое-как зашиты и перевязаны, презес потребовал отвезти себя «домой», в комнатушку на последнем этаже летней резиденции на улице Кароля Мярки. Там все решили, что настал последний час председателя. Господин Абрамович склонился над смертным одром старика и спросил, нет ли у того последнего желания; старик прошептал, что хочет, чтобы послали за его давней преданной подчиненной, бывшей детской няней Розой Смоленской.

Это требование вызвало некоторый ропот. Несмотря на все жертвы, принесенные за эти годы верными слугами и соратниками председателя, единственным человеком, с которым он захотел встретиться лежа при смерти, оказалась простая нянечка. Однако господин Абрамович в коляске, с Купером на козлах, отправился в эркерную квартиру на Бжезинской, где госпожа Смоленская живет вместе с девочкой, одной из детей презеса, отданных в приемные семьи; и госпожа Смоленская надела свою прежнюю форму и поехала в Марысин; господин Абрамович впустил ее в спальню к умирающему презесу и тактично закрыл за собой дверь; и господин презес оглядел ее с головы до ног, сделал слабое движение рукой, приглашая сесть рядом с кроватью, а потом сказал: «Речь пойдет о детях»; с этой минуты все стало как прежде и как было всегда.

Председатель: Речь пойдет о детях. Соберите их в определенном месте, в каком — я скажу в следующий раз. НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ НИ ОДНОГО РЕБЕНКА. Вы поняли? Для детей выделен особый транспорт. Его будут сопровождать двое врачей, две медсестры, которых я выберу сам. Что вы сказали? Вы согласны последовать с транспортом в качестве няни?

За прошедшие годы Роза потеряла счет вызовам в контору или комнату, где председатель лежал «больной» или просто «измученный». (Если это было не «сердце», которое в то время часто «мучило» его, то что-нибудь другое.)