Федор Московцев - Конвеер

– Если будут представлены доказательства, что они не представляют угрозу для общества… считаю целесообразным выпустить их… под подписку о невыезде.

Напряжение, которое было в начале встречи, заметно уменьшилось. Пошёл елей. Получив обещание исполнения своих просьб, правозащитница всем своим видом дала понять, что её обуревает мистическое чувство восторга и благодарности, в свою очередь начальник УВД был просто переполнен добротой и сентименатльностью.

– Мы сделаем всё возможное, чтобы хорошо выглядеть в глазах людей, а также геев, блоггеров и журналистов.

Стороны пожелали друг другу всего наилучшего. Оставалось только всем обняться, обливаясь слезами радости. Выйдя в коридор, Зайцев и Пышный раскланялись с правозащитницей, после чего уединились у окна.

– В задании примут участие собранная нами группа… 8-10 человек… москвичи… без которых, увы, никак… – тут Зайцев поморщился. – А эти двое, Радько и Блайвас, должны обеспечить…

– Обеспечат, товарищ полковник, – твердо сказал Пышный. – Я их крепко взял за жабры. В случае провала я сдам Коршунову все их махинации, и он им отрежет голову.

Зайцев испуганно посмотрел в сторону приёмной.

– У нас не может быть провала.

– Вы мне навяливаете Смирнова. Но он слабак, я бы с таким в разведку не пошёл.

Зайцев всплеснул руками:

– Мне его рекомендовали коллеги… из другого города, и я не могу им отказать. Если его под-тренировать? Сделать строгое внушение?

– «Если»? А если у бабушки вырастет хуй, то это будет не бабушка, а дедушка!

– Но ответственность за конечный результат на тебе, Юрий Иваныч, поэтому не обессудь…

Пышный задумчиво посмотрел в окно.

– Если без Смирнова… за остальных я уверен. Сделаем.

Зайцев торопливо сунул узкую сухую руку в широкую лапу Пышного для прощального рукопожатия:

– Вот и чудненько! Считай, трешка на Петроградке и кресло начальника Управления «Э» уже в твоих руках!

И заместитель начальника УВД быстро зашагал прочь по коридору.

От природы беспокойный и добросовестный ум Смирнова под влиянием разговора с Разгоном стал подозрителен и тревожен. И опасения подтвердились: то, что час назад казалось странным бредом, вдруг обернулось правдой. Когда Смирнов приехал в Управление, на него налетел Пышный и потащил в свой кабинет. Там, заперевшись, усадил на стул, сам сел напротив и по-отечески сказал:

– Ну что, сынок, вот и на нашей улице перевернулся грузовик с пряниками…

Выдержав эффектную паузу, майор продолжил:

– Завтра… мы поедем с тобой уничтожать группу фашистов… они будут вооружённо сопротивляться… но мы их, понятно дело…

Взявшись двумя руками за воображаемый пулемёт, Пышный сделал вид, будто строчит по врагам.

– Дыдыщ… дыдыщ!

– В смысле?

Проигнорировав вопрос, Пышный продолжил:

– За это тебе обламывается двуха на проспекте Ветеранов, повышение в должности… ну и со всеми вытекающими.

Глядя на недоумевающее лицо лейтенанта, приподнявшего плечи к ушам и выражающего ртом безмерное удивление, Пышный сказал: «Ай, стервец, молчал про свои коны на самом верху. Надо же, тихушник, кто бы мог подумать?!» Смирнова прорвало:

– Да о чем вы, Юрий Иванович?!

Пышный осклабился:

– Да ладно тебе, это яʹ у тебя должен всё выспросить.

Они молча разглядывали друг друга. Открытый и приветливый взгляд майора Пышного как бы говорил о том, что он и в своем милицейском мундире сохраняет жизненную теплоту и душевную проникновенность. Постепенно до Смирнова стал доходить смысл сказанного. Пышный же никак не мог понять, притворяется лейтенант или на самом деле ничего не знает.

– Вот что, Коля-Николай: замначальника УВД полковник Зайцев назвал тебя в числе бойцов, которые завтра поедут во главе меня брать Фольксштурм… известный тебе.

– Во главе вас?! Фольксштурм?!

Пышный кивнул. Смирнов был как в столбняке и с видимым усилием покосился в сторону двери.

– А как же Гамлет?

– Гамлет ни при делах. После завтрашней операции здесь в Управлении будет всё по-другому. Совсем другой расклад.

Видя непонимание и какое-то странное новое выражение на лице лейтенанта, майор Пышный поднялся во весь свой могучий рост.

– Ну-ка сынок – ты что задумал?

Учитывая разные нехорошие слухи, ходившие вокруг Пышного, Смирнов ничуть не удивился, что это грязное дело доверили именно ему. В данный момент лейтенант недоумевал: какими же связями обладает Разгон, если оказался в курсе сверхсекретной операции!

Массивная медвежья фигура нависала над Смирновым. Внезапно по спине пробежал холодок: он вспомнил Марианну. Если посмотреть на ситуацию под другим углом… Марианна… уничтожение главаря Фольксштурма… квартира… повышение…

Он поднялся и хотел пройти к двери, но Пышный загородил собой проход.

– Сядь! – рявкнул он и впечатал Смирнова обратно в стул. – Да ты что… после ТАКИХ предложений… своими ногами ты отсюда уже не выйдешь.

Шутки закончились. Смирнов понял: надо что-то говорить, но не мог. Он собирался сказать «Да!», но при взгляде на лицо коновала Пышного слова застряли в горле. Бледный, с трясущимися руками Смирнов оказался неготов ни согласиться, ни что-то соврать, ни ответить отказом, ни выразить сомнения.

– Э-э-э… да ты полная вафля! – протянул Пышный. – Лягушачьи потроха! Я только не понимаю, почему на тебя указал Зайцев – как на серьёзного парня. Я прямо сказал ему, что не готов идти с тобой в разведку, и вижу, что оказался прав.

Смирнов выглядел так, словно на него вылили ведро помоев. Весь вид его говорил о его бессилии, дряблости, грязной раздвоенности. Пышный протиснулся в проход между двумя столами. Казалось, его фигура заполняет собой весь объём тесного кабинета. Глядя в окно, он заговорил скорее сам с собой, нежели со Смирновым, который уже как бы и не существовал:

– Я хуй его знаю, чтоʹ с тобой делать. Доложу Зайцеву, пусть решает. Но с этой минуты за твою жизнь никто не ручается. Может, ты сейчас сможешь выйти из Управления, а что дальше… Это государственная тайна, ты не можешь так просто носить её…

«Полная вафля… Лягушачьи потроха…» – лейтенант Смирнов посмотрел на Пышного с той особой ненавистью, которая рождается болью от справедливого упрёка и подозрения. Не помня себя от охватившего ужаса, он на полусогнутых ногах прошмыгнул мимо облеченного неожиданно высокими полномочиями майора, одеревенелыми руками отпер замок и выскользнул за дверь. Из Управления, действительно, лейтенант вышел без проблем.

На улице он немного подуспокоился. Больше часа он бродил по маршруту: Клинский проспект, Серпуховская улица, Обводный Канал, Рузовская… и по прилегающим переулкам и улицам. Его сердце учащенно билось, в ушах звенело, глаза заволакивал туман, и всё окружающее принимало тусклый оттенок. Его переполняла ненависть к Андрею Разгону, обставившему его по полной программе. Его душила не столько эта ненависть, сколько осознание собственной ничтожности, которую майор Пышный так проницательно разглядел.