Андрей Бондаренко - Желтая роза в её волосах

Долго ещё Перельман разорялся – клеймил Общество Потребления, бизнесменов, пиарщиков, политиков, психологов, зомбирующих простых людей…

– Гринь, – предлагаю, – мы тут с пацанами надумали летом в Сальвадор съездить. Типа – молодость вспомнить, тамошним повстанцам помочь. Может, с нами? Типа – на деле вставим козлам всяким?

– А, против кого воевать будем? – Перельман заинтересованно спрашивает. – В чём заключаются конечные цели и задачи?

– Да, какая разница? – отвечаю. – Главное, что против Власть предержащих. А они – завсегда – монстры дешёвые и двуличные…

Налил Перельман водочки, причём, сам – без подсказок, выпил, рукавом занюхал и говорит:

– Согласен я полностью. Только, вот, стрелять не умею. Научите?

Пообещали научить.

Как назло, Макс в конце всё испортил, стишок на радостях прочитав:

Внимательно стишок тот Перельман выслушал, подумал немного, да и заявляет:

– Не поеду я с вами. Оказывается, это – «модно». Страшное слово. Там, где оно – там без меня.

Стали объяснять, мол, случайно это слово образовалось, типа – художественный изыск, смысловой нагрузки не несущий…

Бесполезно всё. Заклинило Перельмана, как улитка – в раковину – спрятался. Посидел с нами ещё немного, да и ушёл в свой парник – попой к верху огурцы окучивать, или что-то аналогичное…. Так что, брат, придётся нам в Сальвадор втроём лететь, без Грини. А, всё равно, классный мужик Григорий, цельный и правильный…. Давай, Андрюха, ещё по соточке. За – Перельмана!

(Невыдуманная история).

Из Вьетнама Серый возвращался через Москву.

В аэропорту, около стоянки такси, его неожиданно окликнули:

– Серёга, бродяга, мать твою женщину! Сколько лет, сколько зим!

Он резко обернулся и – нос к носу – столкнулся с Генкой Банкиным, другом старинным. Обнялись, конечно же, постучали друг друга по плечам, разговорились.

– Всё, накрылась медным тазом моя Апрельская геолого-разведывательная партия. Разогнали к нехорошей маме моржовой, так их всех и растак, пэдорастов перестроечных, – с вселенской грустью в глазах объявил Генка. – Ты же в курсе, что я последний год был начальником Апрельской ГРП? Да, теперь уже – был…

– Жалко, – нахмурился Серый. – А теперь-то ты куда? Что делать будешь?

– Не пропаду! – оптимистично улыбнулся Банкин. – Возвращаюсь в родимую Белоруссию, предложили возглавить крупный совхоз…. А, что такого? Возглавлю, конечно! Какая разница, мол, геологической партией руководить или совхозом? Вот, и я говорю, что абсолютно никакой. Ладно, покувыркаемся ещё, братишка, нас голыми руками не возьмёшь…. Жену и детей с Чукотки я ещё два месяца назад отправил – по назначению. А сам задержался немного – дела сдавал, карты месторождения. Золото, как-никак…. Слышь, Серёж, а ты когда улетаешь в Питер?

– Не знаю ещё, – честно признался Серый. – Мне здесь надо обязательно посетить один неприметный особнячок, отчитаться за командировку, то, сё…

– И я только завтра улетаю на Минск! – обрадовался Генка. – Давай, встанем на постой в гостинице, а потом посидим немного в каком-нибудь злачном и приличном месте, выпьем, поговорим по душам…. Ты как?

– Без вопросов…

Через полтора часа они успешно заселились в двухместный номер шикарной гостиницы (как-никак, при деньгах оба были), а перед тем, как проследовать в ресторан, обменялись скромными подарками. Банкин презентовал (чисто на память), золотой самородок размером с грецкий орех, присовокупив к нему бутылку питьевого спирта магаданского розлива. А Сергей, в свою очередь, подарил другу японские часы (благо, их у него оставалось ещё шесть штук), двухлитровую ёмкость с вьетнамской водкой, в которой «плавала» здоровенная змея, и – для детишек Генкиных – упаковку с десятью сникерсами.

– Это что ещё за хрень? – спросил Генка, недоверчиво разглядывая сникерсы. – Не отравятся, часом, мои пацаны этой заграничной штуковиной?

– Обыкновенные шоколадные батончики, – успокоил Серый. – Совершенно безвредные…

Гостиничный ресторан полностью соответствовал высокому столичному статусу: высокие зеркала, белоснежные накрахмаленные скатерти, солидные столовые приборы, вышколенные официанты – с мордами отставных майоров КГБ.

Генка выбрал самый шикарный столик с отличной панорамой – через гигантское полукруглое окно – на столицу, с видом скучающего князя сделал заказ средней скромности и, любуясь на незабываемые московские пейзажи, пафосно продекламировал:

Выпили, закусили.

Два часа Генка усердно травил байки про суровую Чукотку, а Серый – в ответ – подробно рассказывал про вьетнамские дела и заморочки. В ресторанном зале было относительно тихо, по раннему времени больше половины столиков пустовало.

Вдруг, словно по мановению невидимой волшебной палочки, по залу пробежал шепоток, среди посетителей наметилось некое оживление, послышались удивлённые восклицания:

– Он это! Точно, он! Филипп Пупкин – собственной персоной! Гадом буду, он…

Вскоре в зал величественно, ни на кого не глядя, вошёл молодой здоровенный мужик с лохматыми волосами до плеч. Брезгливо поморщившись, мужик начал что-то негромко, но очень властно и убедительно втолковывать метрдотелю.

– Видел я где-то этого Пупкина, определённо, видел, – задумчиво высказался Серый.

– В телевизоре и видел, наверное, – предположил Банкин. – Он, Пупкин, то есть, по ящику поёт песенки разные, а сзади него всегда девчонки скачут полуголые, украшенные страусовыми перьями. Всё это называется – «шоу»…. Не, девчонки-то вполне даже и ничего, ногастые и сисястые. А, вот, сами песенки – дрянь полная, ни о чём, безо всякого смысла. Так, только пьяненьких тёток полапать в танце…