Владимир Соколовский - Антология современной уральской прозы

В своей манере поучать и поправлять Арсения Сергеева, собираюсь высказать ему очередное наставление, да спохватываюсь:

— Фу-ты, ну-ты, Арсений, я подумал, что ты говоришь INDEPENDENT вместо ISTABLISHMENT.

Девочка-венгерка учила у себя дома русский язык и рассказывает, как ей поставили двойку.

Преподаватель предлагает попросить по-русски стакан воды.

— ДАЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, СТАКАН ВОДЫ!..

— Садись, два!

— Но почему?

— Потому что русские все свои просьбы сопровождают уменьшительными суффиксами: не СТАКАН ВОДЫ, а СТАКАНЧИК ВОДИЧКИ правильно. Дайте мне стаканчик водички!

Я говорю Г. В.: — А почему вас с Дубичевым не зачислили в ДОВЕРЕННЫЕ ЛИЦА?

— А потому, — отвечает Г. В., — и это всем давно известно, что мы не доверенные лица, а ДОВЕРЕННЫЕ ЗАДНИЦЫ!

На стене — по трафарету уже — напечатано название нового публичного дома: Э’ЛИЗА.

На открытии выставки своей коллекции Женя Ройзман рассказывает про художника Махотина, который умудрялся продавать собственные работы одновременно 5 разным покупателям и плюс к тому ещё кому-то дарить. Говорит:

— Купил у Вити работу, вдруг смотрю — на обороте написано: В ДАР ПАШЕ И АНЕ. Я говорю: Витя, это что такое? Он отвечает своё КРЭКС-ФЭКС-СЭКС, берет кисточку и дописывает там же: А ТАК ЖЕ ЖЕНЕ.

Арсений уходит домой, а я чувствую словно что-то не так, словно чего-то не хватает. Смотрю на Инну, говорю:

— Вы что же и целоваться на прощанье не будете?

Привык, что Антонов А. Г. всякий раз ну прямо лезет к ней целоваться.

Перед уходом Инна по-хозяйски перемыла всю посуду, ну а я, соответственно, отправился её провожать.

Вернулся, протягиваю руку за стаканом — соку попить — и вижу на дне его несмытую чаинку.

— ВЫМЫЛА, НАЗЫВАЕТСЯ! — непроизвольно вырвалось у меня.

Старинная прибаутка Валеры Васильева на все возможные перемены погоды:

ВЕТЕР В ХАРЮ —

МЫ ФУЯРИМ.

Из того же В. В.:

С КЕМ ПОВЕДЁШЬСЯ, ОТ ТОГО И ЗАБЕРЕМЕНЕЕШЬ.

Таня Колпакова рассказывает, что А. Г. Антонов признаётся ей по ночам, что она напоминает ему самого его в молодости.

Лёша Лопато любит рассказывать особенно близким друзьям про то, как однажды ему по какой-то там медицинской надобности засовывали в жопу катетер, и что он при этом испытывал.

Рая Абельская, моя квартирная хозяйка и член Союза писателей Израиля, меня порадовала.

Пришла ко мне за квартплатой и завела со мной спор про певицу Анжелику Варум. Точнее я завёл, а она принялась её поносить такими аргументами: «да на всех перекрёстках говорят...», «математика доказала...» и т. п. Доказывала мне, что есть НАСТОЯЩАЯ культура — Мандельштам — и ненастоящая МАССОВАЯ. Ну я и рассвирепел и положил её на обе лопатки. В смысле — переспорил. Даже до слёз довёл.

И провожая её в прихожую, говорю гордо:

— Ну что, получила?!

На что она обиженно отнекивается и извлекает на свет такой обескураживающий аргумент:

— Просто раз в месяц у женщины бывают такие дни, когда она особенно ранима и беззащитна!..

Сюжетный поворот с поливальной машиной: герой идёт вечером по улице, переходит на другую сторону, чтобы укрыться от идущей прямо на него поливальной машины, и там, где он только что был, что-то случается.

Самое острое переживание последнего лета — беспокойство за здоровье родителей. Страх за жизнь матери. И безмерная жалость к одинокому покинутому отцу.

Отец у меня раз-два-три в месяц имеет обыкновение выпивать до невменяемости, а после этого приходить ко мне в комнату общаться: либо воспитывать, либо обвинять во всех бедах. Меня и президента Ельцина.

Стараюсь вежливо его выслушать и выпроводить. Нейтрализовать. И хоть внешне я спокоен, у самого руки трястись начинают.

На этот раз отец приходит с газетой «Советская Россия» — поставить свою подпись в ПОДПИСНОМ ЛИСТЕ за перевыборы Президента.

— Спасибо, — говорю, — только вот у меня очень работы много, а это меня не очень интересует...

После чего следует тирада, что равнодушные — и есть самые страшные люди, и т. д. И отец самораспаляется до ругательных терминов.

Не реагируешь, и он, выплеснувшись, уходит, но через каждые 5 минут возвращается. Приходит объяснить, зачем этот ПОДПИСНОЙ ЛИСТ нужен.

— Я понимаю, — говорю, — только меня устраивает и Президент, какой он ни на есть, и правительство, какое бы оно ни было. По мне, так лишь бы ничего не менялось.

Ошарашенный этим он уходит, а через пять минут возвращается вновь, подготовившись к новому раунду дискуссии, вооружившись новыми аргументами.

— Да ведь как же так!.. Да ведь как так можно!!. — И выдаёт аргумент, которого уж я никак не ожидал и который меня даже забавляет: — Да ведь они НАЦИЮ СПАИВАЮТ!!!

Прочитал на заборе неподалёку от Б. У. Кашкинского подвала такую назидательную назаборную надпись: МЫСЛИ ПАЧКАЮТ МОЗГИ.

Выставка КТО КАК УМРЁТ.

Картинки смерти всех моих знакомых, а также известных политических и культурных деятелей. В несерьёзной стилистике Херлуфа Бидструпа. Плюс выставка предсмертных слов всех этих людей (кто, что пожелает, пусть сами напишут). Плюс сам я, лежащий в гробу, венки от организаций, настоящая заказанная слезовыжимательная панихида и поминки тут же. Спонсоры — фирмы РИТУАЛЬНЫХ УСЛУГ. Плюс — достраивание личной мифологии — перечень всех нереализованных тенденций и домыслы. И все юношеские автопортреты.

КТО КАК УМРЕТ:

Дубичева свяжу и для начала ребро ему вырву. Пусть живёт.

Таню Буданцеву просто скормлю собакам. Не хочу пачкать руки. (Потому что жена хорошего знакомого.)

Арсению Сергееву надо, равномерно постукивая, гвоздь в голову вбить. А может, лучше вбить кол сзади, чтобы он вышел ко рту.

Раю Абельскую убью по затылку её же кружкой, когда она будет курить у меня на кухне.

Полину Зыкову сначала изнасилую, потом ещё раз изнасилую, а потом как-нибудь тихонечко дверью придавлю. (Потому что невинным контактам сопротивляется, возникает такое желание.)

Из Воловича В. М. сделаю чучело в назидание потомкам.

Егорова прибью за уши гвоздями к стене.

Марине Сергеевой отрежу её короткие ножки, сварю в кастрюле и заставлю их съесть.

Леша Мишарин — человек безобидный, но ведь и его нельзя оставить в живых.

Колю Федореева убью, но есть не буду.

Челикова забью телефонной трубкой. Двумя телефонными трубками.

Брусиловского почему-то тоже хочется изнасиловать.

Пяткова заставить выжигать паяльником на его животе его же карикатурки.

Еремеева просто потыкать вилкой.

Тишкова обстругать перочинным ножичком до кондиции ДАБЛОИДА.

Т. Афанасьевой кишки выпустить и обмотать вокруг компьютера.

Не забыть убить Егорова, Петю, Ксеничку, Г. В., Касимова, Козлова, Лену В., Таню Гордиенко.

А сам я не умру. Мой дух в заветной лире мой прах переживёт и тленья избежит.