Теодор Рошак - Киномания

— Но как это возможно? Вы считаете, что продюсеры или студии позволили бы нам это? Вы можете представить себе, как Элизабет Тейлор или Марлон Брандо в середине кино читают проповедь? — Он фыркнул. Сестра Елена поддакнула ему.

— Нет, я ни о чем таком не говорю.

— О чем же тогда? — Он вскинул руки, словно и в самом деле хотел услышать ответ.

— Вы же понимаете, профессор, — вмешалась сестра Елена, — что наши ученики (за исключением Саймона, который исключительно одарен) работают в кино в чисто техническом качестве. А потому они практически не могут влиять на содержание предмета своей работы.

— Да, это верно, — согласился я, не желая ввязываться в спор.

— Доктор Бикс сообщил мне, — продолжил брат Юстин, — что вы удивились, узнав об участии наших учеников в работе над фильмами с братьями Ритц и Ширли Темпл. А теперь скажите откровенно, профессор Гейтс, вы можете себе представить братьев Ритц в роли религиозных проповедников?

Слушая их, я уже начинал жалеть о том, что поднял этот вопрос. Я искал возможность переменить тему, но тут мне на выручку пришел Шарки.

— Слушай, Джонни, ты должен познакомиться с маэстро, — сказал он, ухватив меня за локоть. — Ты только послушай — Бобби пишет музыку для нового фильма Данкла. — Он сообщил мне об этом словно о величайшем культурном событии века.

— Я как раз только что об этом узнал, — сказал я и передвинул свой стул поближе к Бобби Сифилису, напуская на лицо заинтересованное выражение и делая вид, что на меня услышанное произвело впечатление, — Я, по-моему, слышал вашу группу, — солгал я. Не зная, с чего начать, я сказал: — Она, кажется, называется…

Сифилис не ответил — только смерил меня своим стандартным скучающим неподвижным взглядом. Шарки напомнил мне:

— «Вонючки». «Вонючки за умирание». Высший класс!

Бобби Сифилис бросил на Шарки недовольный взгляд.

— Больше, чем высший. Самый высший.

Подумав немного, я решил, что поправлять его не стоит. Сифилис может подумать, что я его поддеваю.

— Это ведь тяжелый металл, верно? — сделал я еще одну слабую попытку, но сразу же понял, что только выдаю свое невежество.

Полуобнаженная девица под мышкой у Сифилиса сделала кислое лицо.

— Бобби уже давно вырос из этих обосранных пеленок.

Когда она открыла рот, я увидел, что ее передние зубки были заточены под острые клыки. Как и у Сифилиса, у нее на щеках были татуировки в виде шрамов. А из левой ноздри выползала татуировка в виде червя, направляющегося к ней в рот. На ее бритом бугристом черепе красовалась единственная прядь нитеобразных волос оранжевого цвета — она, без сомнения, была самым уродливым представителем рода человеческого, каких мне доводилось встречать.

Шарки расшифровал для меня ее комментарий.

— Такие веши быстро меняются. Да, тяжелый металл еще в моде, но Бобби уже ушел вперед. Теперь он работает в морбкультуре.

— Морб? Это пост-панк?

Наконец, дав нетерпеливый ответ, подал голос Сифилис:

— Это все говно, мы пост-апокалипсис.

Я недоуменно уставился на него.

— Но как это может быть?..

— Потому как мы смотрим назад на мир с другой его стороны. А именно это означает, что мы начинаем со всеобщего расового самоубийства.

Девица рядом с ним одобрительно хихикнула.

— Ну, поняли? Поняли? — сказала она, — Чисто смертельно. Просто обояшка. Расскажи ему о фене-цикле.

— Ну да, — продолжил Сифилис, — Это эволюционная психоритмика тотального космоса. Шестидесятые, семидесятые, ты устраиваешь скандал, раздаешь поджопники, засираешь мозги. Но на самом деле мы приближаемся к фене-циклу. А когда это обрушится на тебя, то будет полный абзац.

— Фене-цикл?.. — спросил я.

Тут вмешался Деккер, чтобы поправить фразу.

— Fin de siècle [36] Конец века (фр.). . Понимаете, панк, тяжелый металл… это все высокоэнергетические стили, свойственные середине века. Они, протестуя, отвергали прошлое и настоящее. Но морб отвергает и будущее.

— И тогда, кажется, у нас ничего не остается.

— Прямо в очко, — согласился Сифилис, высокомерно хмыкнув. Увидев, что проявляю должную почтительность, он немного расслабился и откинулся к спинке стула, пребывая при этом в готовности снова ринуться в бой — человек честолюбивой мечты. — Вот вы берете какую-нибудь группу, ну если конкретно, то «Распятнашки». Вы их знаете?

Я понятия о них не имел, но сказал, что знаю.

— Эти «Распятнашки» — сплошной раздолбанный сатанизм. Богохульство, ритуальное жертвоприношение, антихрист и все такое. Я не против. Такова сцена на этом вот отрезке времени. Но ведь они все еще борются. Потому как у них типа есть дело. У тебя есть дело — ты хочешь победить, ты хочешь выжить. А вот позиция морб именно другая. Зачем волноваться? Я хочу сказать, ты живешь, ты умираешь, ты ешь, тебя едят, какая к херам разница? Типа помиралова — что толку с ней бороться, comprendo [37] Понимаете? (искаж. исп.). ?

— Просто оттягивайся на всю железку, — сказала девица у него под мышкой. Обаяшка, — Мы последнее поколение, — Она злобно хихикнула.

И что — я должен был согласиться с такой мрачной перспективой? Я кивнул, словно этот предмет поглотил мои мысли. И тут же понял, что и в самом деле поглощен. Ведь в конечном счете это была часть мира Саймона Данкла и каким-то образом (каким — я еще не понимал) и часть мира Макса Касла.

— А морб — это чья идея? — спросил я у Сифилиса, — Ваша или Саймона?

— Я бы сказал, совместная. Время созрело, и тут еще этот второй лимениум на издохе, все типа ipso facto [38] В силу самого факта (лат.). .

Деккер поправил его:

— Второй миллениум. Двухтысячный год.

— Ну да. Типа того, — продолжал Сифилис. — Мы с Данком попали на одну волну синхронитарно. Данк на всю катушку исследовал сцену рока. А я в это время методологически был там, откуда не найти чистого морба, не сходив в кино. Вот тут-то мы и синергизировались — он и я.

— Объясните, — сказал я, — Что вам дает кино?

— Да все, — ответил Сифилис, словно это было очевидно, — мы уже засунули театралку в глубокую задницу. Что можно сделать на сцене, не разбив задницу или не попав в каталажку. Я хочу сказать, хер ты сделаешь на сцене кастрацию или поджог, ты ограничен. Люди видят, что ты им подсовываешь липу. А если не подсовываешь, то у тебя видок как у старого психа Игги Попа {309} 309 С. 539. Игги Поп (р. 1947) — известный американский музыкант, со своей детройтской группой The Stooges явился в конце 1960-х гг. одним из праотцов панка; в 1970—1980-х гг. сотрудничал с Дэвидом Боуи; до сих пор более чем бодр. . Этот сукин сын довел идею самопожертвования до крайности. Знаете, что случилось с этим долбаным факером, когда он в последний раз прыгнул в публику? Кто-то попытался откусить ему дрючок.