Юсуф Шаруни - Современный египетский рассказ

Сейчас он встанет, пойдет в деревню, встретится с друзьями. Они покурят, попьют чаю, обменяются привычными деревенскими новостями, последними анекдотами. Посмеются невесело, с грустным выражением в глазах и разойдутся, условившись завтра встретиться вновь.

Солнце село. Сумерки окутали землю. Фатхи бросает последний взгляд на поля, который раз говорит себе, что сегодня он все обсудит с друзьями. Пусть у него отсохнет язык, если он не скажет всего, что думает.

— И скинули на завод напалмовые бомбы.

Сегодня Фатхи испытывает такое чувство, словно надвигающийся ночной мрак, который вот-вот спустится на ад-Дахрийю, должен поглотить деревню навечно, и солнце, поднявшись поутру, чтобы разбудить своими золотыми лучами людей, деревья, дома, минарет мечети, не увидит на земле ничего. Останутся только дорогие воспоминания и тоска по ушедшему безвозвратно.

На главной улице деревни перед лавкой портного собралась компания школьников. Здесь ученики двух местных начальных школ и несколько старшеклассников, которые учатся в близлежащих городах и приезжают в деревню лишь на четверг и пятницу. Ребята держатся кучкой, смущенно здороваются с проходящими крестьянами, чувствуя себя уже отъединенными от них, от родной деревни, как путешественники, собравшиеся в далекий путь. В руках у одного учебник географии. Сгрудившись потеснее на скамейке, под фонарем, они следят за тем, как владелец учебника, послюнявив палец, листает страницы. Каждый пытается собрать свои познания в географии Египта. Наконец на странице 58 они находят карту «Промышленные районы в дельте Нила». В один голос читают названия: Абу Заабаль, аль-Ханика, аль-Маади, Хелуан. Совсем рядом большой кружок — Каир, словно круглый глаз, в котором давно пересохли слезы от всего виденного за долгие века.

Захлопнув книгу, ребята обсуждают известие. Приехавшие из городов рассказывают подробности, которых не было ни в газете, ни по радио. Откуда они им стали известны, никто не признается.

Хоть бы эта Америка провалилась сквозь землю. Хоть бы Аллах наслал на нее погибель. Это она всему причиной. Ведь без нее Израиль ничто. Один из ребят уверяет остальных, что эта война предсказана в Коране, он только забыл, в какой суре. Там говорится, что они победят нас раз, еще раз и еще раз. А потом все переменится, и мы их одолеем. Другой пересказывает слышанный в городе разговор: какой-то мужчина говорил, что февраль 1970 года надолго запомнится — такого Египту еще не доводилось переживать, даже в дни большой войны.

Мы должны сломать это молчание. Фатхи сидит среди друзей. Они обсуждают вопрос со всех сторон. Выпито уже не по одному стакану чая. Друг, в доме которого они собрались, принес маленький транзистор. Ловили поочередно все станции мира, слушали все новости и комментарии. Потом разом заговорили. Кто-то осудил позицию правительства. Кто-то возразил, что личные чувства здесь ни при чем, есть и другие соображения.

— Какие еще соображения! Все это чепуха.

Кто-то напомнил: мы не одни в мире. Заговорили о соотношении сил, об опасности ядерной войны, в которой не будет ни победителей, ни побежденных. Поддержавший правительство спросил:

— А позиция Советского Союза? Каково ваше мнение?

— Наше мнение?!

— Что с тобой сегодня?

Фатхи слушал разговор, но голоса доходили до него приглушенно, словно издалека. Обрывки слов застревали в мозгу, как осколки, издавая болезненный звон. Сверлила одна мысль: семьдесят погибших. А Каир сейчас в полной тьме. В узких улочках народных кварталов то тут, то там раздается крик: «Потушите свет! Потушите свет!»

Один из друзей уверенно и громко проговорил:

— Я знаю, ребята, у президента характер упорный, недаром он из Саида [59] Саид — Верхний Египет. . Он не даст им спуску. Да и весь Египет не будет молчать. Завтра с утра надо непременно послушать последние известия. Вот увидите, мы этого дела так не оставим.

После этого высказывания разговор затих, оживление спало. Друзья лишь изредка перебрасывались незначительными фразами. Кое-кто занялся отгадыванием кроссворда, остальные погрузились в чтение газет.

Поздно ночью Фатхи возвращается домой. Он идет медленно, заложив руки в карманы, вглядываясь в окружающий мрак. Перебирает в памяти все, что говорилось сегодня в кругу друзей — странные, ненужные слова, — и ощущает в груди холодную свинцовую тяжесть. Снова спрашивает себя: что же делать? И снова перед ним единственный ответ: здесь, в этой ссылке, он может только мучиться сознанием собственного бессилия.

В душе каждого дахрийского крестьянина живет маленькое зернышко. Оно может засохнуть, покрыться ржавчиной, но оно никогда не погибает окончательно. Это зернышко любви — к родине, к детям, к своей деревне, к зеленым побегам в поле, к деревьям на берегу канала, к благодатным водам Нила, к свежему ветру, ко всей египетской земле. «К вечеру число жертв возросло до семидесяти». Фатхи думает о справедливости. Да, он хочет справедливости здесь, на этой земле. Ему нет дела до того, что справедливость существует где-то во времени и в пространстве, далеко отсюда. Она нужна ему здесь, сейчас. И те, кто отдадут за нее свои жизни — будь это он сам или кто другой, — должны встать из могил, воскреснуть, чтобы своими глазами увидеть торжество справедливости на земле Египта. После смерти он превратится в пыль, в прах. От него останется лишь воспоминание. Но справедливости и победы добьется другой, такой же египтянин, как и он, который заступит на его место. И сам он должен бороться за справедливость. Нечего сидеть здесь, в этой глуши, и ждать, когда другой одержит для него победу.

Он вошел в дом, зажег маленькую лампу, стал ходить по комнате, собирая книги и бумаги. Уложил все в чемоданчик. Открыл окно, выходящее в поля, вдохнул ветер, напоенный запахами весенних трав и цветов. Ему хотелось петь.

Утром, прежде чем отправиться в школу, он пойдет на почту, попросит у служащего телеграфный бланк, сядет, соберется с мыслями и напишет так: «О Родина, овдовевшая невеста, распусти черные косы скорби своей, заплети их туго, перебрось мне через ночь. И я примчусь к тебе. Накинь покрывало цвета ночи, нашей темной деревенской ночи, пока не уйдет печаль и не развеется горе.

Такова судьба твоя, о прекрасная наша страна»

Пер. С. Анкирова

Не успела маленькая Ребаб поступить в первый класс, как о ней заговорил весь городок, все окружающие деревни, вся провинция. Отец девочки, инспектор ирригационной службы, не был коренным жителем городка, мать — тоже не из местных. И до сих пор эта семья мало кого интересовала. О самой же Ребаб вовсе никто не думал. Девочка как девочка — ручки-ножки, хорошенькая детская мордашка. Так бы оно и было, если бы в школу не пришел новый учитель рисования, а придя, не потребовал от детей достать бумагу, карандаш и нарисовать, что каждому захочется.