Мирча Кэртэреску - За что мы любим женщин (сборник)

Поскольку я от природы неисправимый фаталист, я не очень-то верю в случай, особенно когда жизнь перегибает палку по части всякого рода совпадений. Смех разбирает, когда в старых мелодрамах и в новейших телероманах близнецы, разлученные с колыбели, находят друг друга через тридцать лет, мать и сын обнаруживают свое кровное родство, когда уже готовы пожениться, и т. п. Жизнь — штука посложнее, чем могут вообразить наши мушиные мозги. Вот скажи сама, дорогая читательница, как я должен был реагировать на то, что со мной произошло всего через неделю после написания предыдущего рассказа? Я упомянул там, среди прочего, что не помню, как звали прототипа Наны, моей героини из повести «Рем». С этой особой, с которой раньше я не был знаком, у нас случилась одна-единственная авантюрная ночь — я подцепил ее на каком-то кружке и, себе на удивление, оказался без проволочек в ее гарсоньерке, — а в результате вышло то, что я и сегодня считаю своим самым лучшим текстом. С тех пор мы не виделись девятнадцать лет, и вдруг, в прошлую пятницу… Я бездумно пялился в телевизор, переключаясь с канала на канал, когда вдруг Нана, на девятнадцать лет старше, увесистее на много килограммов и… но я не хочу быть к ней еще беспощадней… явилась перед моим взором. Она сидела в жюри какого-то идиотского конкурса поэзии. Хотите еще? На другой день я развернул наугад газету и споткнулся о рецензию на ее книжку стихов (потому что она не была ни инженером, ни госслужащей, как у меня в «Реме», а поэтессой!) Но девятнадцать лет я, повторяю, не встречал ее имени нигде… Может, вы хотите еще? Тогда оставим Нану, а я расскажу вам, что дня через два, когда я ждал в приемной у дантиста и листал журнал «Капитал», а точнее — его спецвыпуск про пятьдесят самых успешных женщин Румынии, — я вдруг рассмеялся, как дурак, к удивлению других мучеников, тоже ожидающих своей очереди на пытку: одна из этих пятидесяти счастливиц была та самая моя пассия. Не ищите этот номер, вы все равно не угадаете, которая. Так или иначе, не Андрея Марин и не Михаэла Рэдулеску. Если бы у меня были тысячи любовниц, я бы сказал, что это простое совпадение, а так… Но если вы хотите знать больше, гораздо больше, читайте дальше, однако не прежде, чем пристегнете ремни безопасности.

Потому что буквально через несколько дней после того, как я узнал, какие деньги делает сегодня моя бывшая пассия, я уехал в Турин. Почему и зачем, не имеет никакого значения. Факт то, что Турин стал одним из моих самых неожиданных открытий. К своему стыду, я до сих пор знал об этом городе только то, что он расположен где-то на севере Италии и что там производят легковушки «Фиат». Представьте же себе мой скепсис, когда прямо в аэропорту профессор Марко, мой приятель, встретил меня словами: «Тебе, вероятно, известно, что Турин — город магический». Он помедлил и добавил: «Некоторые употребляют даже словечко покрепче: дьявольский…» В машине, когда я, как всегда, когда оказываюсь в другой стране, приглядывался к пейзажу за окном, Марко продолжал: «Говорят, что, если город расположен между двух рек, он благоприятен для волшебства. Таков Турин. И эти провалы во тьму тем глубже, чем рациональнее кажется он с виду. Ведь что может быть яснее, чем снежные Альпы, на фоне которых стоит город? Чем его строгая классическая архитектура? По Турину можно целыми днями ходить, не выходя из-под портиков: вдоль кромки домов, квадратных, массивных, на километры тянутся галереи. Но именно эти колоннады, когда они теряются в бесконечной перспективе, мало-помалу начинают… тревожить, давить, как у Де Кирико… [19] Подразумеваются картины «Тайна и меланхолия улицы» и «Итальянская площадь» Джорджо Де Кирико (1888–1978), мэтра метафизической живописи. » Профессор обернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза: «И потом не забывай, что здесь, в соборе, хранится плащаница, в которую был завернут Спаситель и которая сохранила его образ. Это не игрушки. Каждый город, в котором она хранилась, от Эдессы легендарного царя Абгара и до Турина, насыщался таинственными силами…»

Добравшись до города и поселившись в одном из пансионов, я вышел на улицу, заинтригованный речами профессора Марко. Но город выглядел очень мирно. Дворцы, больше похожие на городские управы, статуи герцогов савойских на бронзовых лошадях, знаменитые портики, наконец, и туристы, разноликий и пестрый народец. Где же магия города на перекрестье рек? Вечером мы встретились небольшой компанией, мой переводчик Бруно, чета Поп из Клужа и другие, за ужином в очень живописной траттории. Потом вышли под звезды. «А сейчас я вам покажу такое — вряд ли вы видели что-то подобное», — сказал нам Бруно и повел по тускло освещенным улочкам. И вот, когда мы завернули за угол, нашим глазам явилось нечто сногсшибательное. Здание высотой чуть ли не с Эйфелеву башню. Огромный свод, на который (вы мне не поверите, и никто бы не поверил) взгромоздились, один над другим, два греческих храма, а сверху торчала тонкая стометровая башня с подобием огромной звезды на верхушке. Но невозможно описать это чудище, его надо увидеть собственными глазами. «Знаменитая Моле Антонеллиана, произведение гениального и безумного архитектора XIX века. Величие и гротеск, китч в чистом виде, но на том уровне, когда китч перерастает во что-то фантастическое, затягивающее. В мире ничего подобного не существует», — было сказано нам. После того как мы свернули себе шеи, глядя на колоссальную диковину в центре города, мы прошли еще несколько шагов, чтобы взглянуть на дом, где жил Ницше в тот период, когда он писал свою сокрушительную книгу «Ecce Homo». Вернулись в пансион изможденные. Ницше, Антонелли, плащаница Иисуса всю ночь потом крутились у меня в голове.

Утром мы посмотрели выставку футуриста Фортунато Деперо (пестрые геометрические картины, как детские «классики»), потом пошли в знаменитый египетский музей, «самый большой после Каирского», как нам его отрекомендовали. И тут у меня произошла самая странная встреча из всех, что были мне даны в жизни. Не подозревайте меня в пристрастии к выдумкам или к книжности. Все было взаправду, взаправду, взаправду.

В музей мы вошли втроем: чета Поп и я. Что вам сказать? Не очень-то я схожу с ума по мумиям, саркофагам, погребальным урнам и по богам с птичьими головами. Тут их были сотни, тысячи. Огромные полосы папируса, полусгнившие деревяшки с картами поту стороннего мира, черепа с клочками почерневшей кожи, скелеты рук с окаменевшими ногтями. Витрины со скарабеями, тронутыми медянкой, и урны с забальзамированными ибисами. Зловещий некрополь, молчаливо дышащий вокруг тебя. Туристы ходили туда-сюда, малюсенькие под монументальными статуями фараонов, группы в сопровождении гидов блуждали по ледяным коридорам.