Джеймс Скадамор - Клиника «Амнезия»

Под ее окном, покрытая навесом, стояла длинная скамья, а перед ней стол. Все вместе это образовывало импровизированный кафетерий, в котором в этот утренний час завтракали несколько индейцев. Все они были в одинаковых шляпах и пестрых пончо, и невозможно было определить, кто из них мужчины, а кто женщины. Фабиан ловко соскочил на платформу и бросился на поиски еды. Вскоре я потерял его из виду, но тут мое внимание привлекла коза, которую передали какому-то пассажиру, сидящему на крыше вагона. Тот длинной веревкой привязал ее к лесенке, ведущей наверх, и животное сразу же принялось непринужденно разгуливать по крыше. Новый хозяин козы спустился вниз и, как выяснилось позднее, провел остаток путешествия в самом вагоне. Девушка в окне напротив заметила, как я наблюдаю за козой, и улыбнулась. Лицо ее было опухшим и немного помятым от сна. Я подумал, что было бы здорово просыпаться каждое утро в одной с ней постели.

Вскоре вернулся Фабиан. В руках бутылка воды, каравай хлеба и пластиковый пакет, полный сваренных всмятку яиц. От меня не скрылось, что он так и не расстался с ножом, прихваченным вчера ночью в кафе. Фабиан не медля принялся за еду. Делал он это таким образом: срезал верхушку яйца и высасывал сердцевину, не обдирая скорлупу. У меня имелся свой метод: я тщательно снимал всю скорлупу, после этого впивался зубами в нежный упругий белок, дожидаясь следующего сладостного мгновения, когда мой язык добирался до мягкого, восхитительного на вкус желтка. Я был настолько голоден и настолько благодарен за то, что пищу все-таки удалось достать, что не заметил, как юная метиска скрылась в окне. В то мгновение, когда поезд тронулся, я снова бросил взгляд на дом, но балкон уже опустел. Вскоре мы проехали мимо вывески, на которой было сказано следующее:

В данный момент вы находитесь на высоте 2347 метров над уровнем моря. Путешествие, которое вас ожидает, представляет собой самый резкий в мире перепад высот для железной дороги: 2 километра за отрезок в 66 километров пути. БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ!

Солнце постепенно поднималось все выше и выше. Насытившись, мы улеглись на крышу. Вскоре я почувствовал, что мой затылок уже успел обгореть под яркими солнечными лучами. Мое внимание привлек Фабиан — он достал из рюкзака маленькую пластмассовую бутылочку и пачку ваты. Смачивая содержимым бутылочки ватные комочки, он принялся вытирать ими лицо.

— Спирт, — объяснил мой друг, перехватив мой взгляд. — Этому фокусу меня научила Евлалия. Очень удобно стирать с лица грязь, когда нет возможности умыться. Вот, смотри!

Он показал мне тампон, почти черный от грязи и головок угрей.

— Очаровательно. Расскажи мне лучше, ты остался доволен заведением этой Этель?

— Вот уж не думал, что тебе будет интересно, — отозвался Фабиан. — Я угодил в неприятности. Потому утром мне и пришлось на всех парах догонять поезд.

— Расскажи.

— Кажется, ее звали Анна, — ответил мой друг, состроив издевательски-мечтательную физиономию. — Представь себе такую картину: ржавая металлическая кровать, голая лампочка под потолком, загаженная мухами комната на чердаке. И в этом невероятно убогом месте обитает не ведающее о своей потрясающей, ошеломительной красоте создание, самое прекрасное, какое только можно себе представить. И при этом очень недорогое.

— Думаю, мне нет смысла слушать дальше, — произнеся.

— А мне и не нужно рассказывать тебе дальше. Я могу показать тебе кое-что, а все прочее оставить твоему воображению, — хихикнув, добавил Фабиан. — Девушка была просто фантастическая.

Он вытащил из кармана огромные голубые трусы и развернул их прямо передо мной.

— Что ты на это скажешь? — с улыбкой спросил он. — Она подарила их мне на память.

— Даже не знаю, что и сказать, — промямлил я.

— Что тут у вас такое, парни? — спросил нас Пиф, подвигаясь к нам ближе на крыше вагона. — Понятно, трофеи завоевателя.

— Я стащил эту десятигаллонную шляпу у сутенера, — продолжил Фабиан уже с меньшей самонадеянностью, заметив, что аудитория увеличилась до двух человек. Правда, ему все равно пришлось перекрикивать грохот колес. — Мне не хватило денег, чтобы расплатиться. Оттого-то я и попал в хорошую переделку и был вынужден спасаться бегством.

— Вот история так история, — прокомментировал Пиф, беря трусы из рук Фабиана — Но меня удивляет другое, как тебе вообще удалось вырваться от нее. Ба, да этими трусами можно при желании весь поезд зачехлить!

Услышав его слова, несколько человек, сидевших неподалеку от нас, рассмеялись. Я тоже не смог удержаться от улыбки.

— Не уверен, что твоя шляпа — десятигаллонная, — продолжил наш новый знакомый. — Боюсь, это трехгаллонная шляпа, не больше. Зато трусы легко могли бы вместить дополнительно галлонов десять.

— Кто этот парень? — шепотом поинтересовался Фабиан.

— Твоему другу серьезно повезло прошлой ночью, — сказал, обращаясь ко мне, Пиф. — Он здорово рисковал, ведь его в два счета могли навсегда оставить в этом борделе. Но что мы будем делать вот с этим? Соорудим из них оболочку для воздушного шара?

— Я рад, что твои шуточки хотя бы веселят тебя самого, — заметил Фабиан. — Ничего не поделаешь, зависть — ужасная вещь.

— Да я не завидую, приятель, — отозвался Пиф, с видимым отвращением бросая трусы Фабиану. — Во-первых, они еще ненадеванные, это видно по неразглаженным складкам, а во-вторых, ты забыл оторвать от них бирку с ценником. Скажи честно, ты ведь купил их сегодня утром на рынке, верно?

— Да пошел ты! — огрызнулся Фабиан, и я заметил, что его пальцы ощупывают ткань трусов, явно в поисках ценника.

— Ничего страшного. Я все понял, — ответил Пиф. — Ты торопился и не проверил размер. Но запомни на будущее, если хочешь стать виртуозом лжи, не пренебрегай даже самыми незначительными деталями.

Фабиан засунул трофеи обратно в рюкзак. Натянул на глаза шляпу (которую, как я понял, должно быть, тоже купил на рынке) и сделал вид, будто собрался поспать. Пиф покачал головой, затем сел и достал фотоаппарат. Поезд продолжал двигаться вперед. Проносившийся мимо нас пейзаж оставался довольно неприглядным, лишь изредка радуя глаз кактусами, клочками травы да одинокой глинобитной хижиной, на пороге которой иногда стоял ребенок и махал нам вслед. Рядом с ним его родители или вывешивали на просушку только что выстиранное белье, или грузили на мула поклажу.

Какое-то время спустя мы остановились.

— Ага, это Нос Дьявола, — сообщил Пиф.

Фабиан сдвинул шляпу на макушку и принял сидячее положение.

Подобно автобусу вчерашней ночью, поезд теперь преодолевал спуск, двигаясь рывками, делая остановки, перемещаясь зигзагами — то вперед, то назад, сползая вниз по горному склону. Спуск был предательски коварен и вполне оправдывал свое название, Nariz del Diablo. Мне удалось разглядеть далеко внизу небольшую железнодорожную станцию и разводные стрелки на путях. С трудом верилось, что нам удастся туда добраться. Локомотив с рывком остановился. Стало тихо, и до моего слуха донеслось пение птиц. Спуск предстоит нелегкий, объяснил Пиф. Машинист то и дело будет звонить по телефону, чтобы убедиться, что все стрелки переведены правильно. В противном случае поезду просто не преодолеть путь вниз. Пиф добавил, что выудил эти подробности из туристического справочника.