Джеймс Скадамор - Клиника «Амнезия»

— Яхта, которая едва не потопила нас, вполне могла предназначаться для морских прогулок пациентов. Их мог прописать своим подопечным главный врач.

— Послушай, Фабиан. Мы же видели их. Никакие это не пациенты. Это люди, которые прекрасно проводили время, получая от этого огромное удовольствие.

— Верно. Они получали огромное удовольствие, радуясь тому, что дарит им настоящее время.

— Что же это, по-твоему?

— По-моему… Если… если ты потерял память, то это, наоборот, обретение настоящей свободы. Может ведь быть такое, что тебе не хочется, чтобы память вернулась? Что, если люди на яхте были счастливы и веселились лишь потому, что самым безнадежным из них доктор Меносмаль прописал веселье в качестве единственной формы лечения? — Похоже, Фабиан сам восхитился собственной импровизацией. — Знаешь, это превосходная гипотеза.

— Неплохая, согласен. Но послушай…

— Думаешь, я сдамся? Ни за что. Я ни за что не отступлюсь от нее. — Он снова зажег сигарету и глубоко затянулся. — Ни за что и ни перед кем.

В следующее мгновение ножки стула подкосились, и мой друг навзничь полетел на пол.

— Включая пернатых! — крикнул он и захохотал. — Слышишь меня? Ни перед кем!

— Арк-к.

— А ты слышишь? — спросил я. — Сюда кто-то идет.

Появление Салли Лайтфут все изменило. Без нее все еще могло бы закончиться нормально, однако стоило ей появиться на сцене, как все пошло наперекосяк. Салли стала чем-то вроде мощного катализатора, подтолкнувшего дальнейшее развитие событий. В ее присутствии все конфликты, которые раньше разрешались сами собой, разрослись в непримиримый антагонизм. Тогда, конечно, мы об этом еще не подозревали, иначе с самого начала проявили бы бдительность.

То есть я хочу сказать, что я проявил бы бдительность.

Салли прикатила на грузовике-пикапе марки «шевроле». Мы услышали урчание двигателя еще на расстоянии — оно перекрывало даже шум дождя. Мы тотчас перестали смеяться, забыв о том, что ножки стула, на котором сидел Фабиан, подгрызены злобным попугаем. Фабиан неуклюже поднялся на ноги, а когда Салли вошла в бар, я тоже встал. Мы поприветствовали посетительницу в самоуверенной манере мальчишек, которым поручено ответственное задание, и словно роботы выдали заранее приготовленную фразу:

— Рея нет, он вернется через минуту, какие напитки вам предложить?

Нежданная гостья перебила нас:

— Это здесь?

Сначала я мысленно дал ей тридцать с небольшим. Позднее выяснилось, что тридцати ей еще нет. На ней был традиционный туристический наряд: мешковатые камуфляжные брюки, коричневые башмаки. Короткие светлые волосы перехвачены голубой банданой. Все это, несмотря на дождь, словно пудрой было присыпано пылью. Кстати, кожа ее противоречила традиционному образу завзятой туристки: бледная, незагорелая, как у человека, который все время проводит в закрытом помещении. На шее у нашей гостьи на кожаном шнурке поверх ярко-красной футболки с неаккуратно обрезанными рукавами болтался зуб какого-то неведомого животного.

— Так это здесь? — еще раз требовательно осведомилась она и повторила вопрос по-испански. Кстати, в обоих случаях я уловил легкий акцент, в котором, как мне показалось, звучали скандинавские нотки. — Estdaqui? Или вы оба разучились разговаривать?

— М-м-м. Рея здесь нет. Он хозяин этого бара. Он будет…

— Если бы то, о чем я вас спрашиваю, было здесь, вы наверняка поняли мой вопрос. Значит, этого здесь нет. Что ж, хорошо.

Незнакомка приложила руку колбу, как будто фиксируя какую-то мысль, и из-под банданы выскользнула прядь волос. Зачесанные со лба волосы наверняка остались бы на месте, если бы не одна любопытная деталь: у нежданной гостьи отсутствовали две последние фаланги пальца, на котором носят обручальное кольцо, словно кто-то аккуратно их обрубил. Девушка сощурила глаза, и они превратились в треугольнички; как будто высеченные на ее лице, они оставались в таком положении примерно полминуты. Сама же она напряглась, отчего казалось, будто тело ее подрагивало и слегка раскачивалось подобно часовой пружине. Но наконец мысль была локализована, треугольнички исчезли, и две бледные руки безвольно повисли вдоль тела.

— Хорошо, — произнесла она. — Это хорошо. Но скоро оно здесь будет. Значит, придется подождать, если, конечно, мои расчеты верны и его прибьет сюда волной, чего нельзя гарантировать. А вы, ребята, я смотрю, не слишком-то похожи на серферов и явно не разбираетесь в волнах. Эй, сейчас бы пива и чего-нибудь поесть. И в койку.

— Мы не работаем здесь, — объяснил я.

— Но мы могли бы помочь вам, — сказал Фабиан. — Вы сказали, что вам хочется пива. Нет проблем. Позвольте обслужить вас. Прошу вас садиться, если только найдете стул, не изуродованный нашим попугаем.

Фабиан подошел к холодильнику в дальнем углу бара, достал влажную от испарины бутылку пива и протянул ее посетительнице, предварительно протерев горлышко собственной рубахой.

— Что касается еды, то Реймонд, наш метрдотель, в настоящее время занят переговорами с администрацией порта, но он скоро вернется.

Не глядя на него, Салли Лайтфут взяла бутылку, сделала долгий глоток и вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Здесь нечего есть? — удивилась она.

— Меня зовут Фабиан, — ушел от ответа мой друг. — А это Анти. Мы здешние постояльцы. Мы бы с удовольствием накормили вас, но не знаем, где тут у Рея хранится провизия. Но, может, пока мы будем его ждать, вы согласитесь отведать кусочек моей плоти?

— Спасибо за предложение. Обычно я не ем мяса, — ответила Салли. — Но будем считать, что ты курятина или вроде того. И все-таки лучше я подожду.

Фабиан обиженно отвернулся, он явно не ожидал, что она его отбреет.

— Как вас зовут? — поинтересовался я в надежде поддержать беседу.

— Салли Лайтфут [3] Салли Лайтфут в буквальном переводе с английского означает Салли Быстроножка. — Примеч. пер. .

Фабиан фыркнул и вновь вступил в разговор:

— Вы краснокожая? Индианка?

— Неужели я похожа на индианку? — повернулась она ко мне. — Твоему другу недостает сообразительности. Похоже, в вашем дуэте за мозги отвечаешь ты.

Фабиан, дважды потерпевший поражение, притворился, что пытается собрать воедино останки стула. По крыше по-прежнему барабанил дождь.

— Интересное имечко, — осмелился заметить я.

— Вымышленное, — призналась Салли. — Но если ты со мной поладишь, я расскажу тебе, откуда оно взялось.

То, что последовало за этими словами, показалось мне отчасти ритуалом наведения лоска, отчасти проверкой на комплектность. Салли провела рукой сначала по одной ноге, потом подругой — от лодыжки и вверх, насколько позволяли брюки. Затем настала очередь рук. Левая скользнула по правой, начав с запястья и закончив свой путь под мышкой, после чего двинулась в обратном направлении. Закончилась эта процедура обследованием левой кисти левой руки в том месте, где виднелся аккуратный обрубок среднего пальца. Перехватив мой пристальный взгляд, Салли прикрыла рукой изуродованный палец, то ли лаская, то ли скрывая от посторонних глаз.